Коррупционный фактор через призму социально-демографических аспектов: политический и экономический контекст

Введение

Коррупция характеризуется с позиций социально-экономического явления, границы исследования которого со временем расширяются. Это сопровождается ростом научного интереса к изучению данного феномена как многоаспектного, характеризуемого с позиций не только экономических (Рoуз-Аккерман, 2010; Aidt, 2003; Olken, 2009), политических (Хантингтон, 2004; Amundsen, 2006; Fjelde & Hegre, 2014; Treisman, 2007), но и социально-культурных особенностей (Папакостас, 2016; Barr & Serra, 2010; Getz & Volkema, 2001). Обозначенное требует интегративного подхода в отношении изучения отдельных аспектов данного феномена и их совокупности (Журавлев, Юревич, 2012). Однако такое рассмотрение вследствие многостороннего характера коррупции и наличия разных подходов к толкованию этого феномена может приводить к сложностям его восприятия, а также к необходимости преодоления негативных последствий данного явления (Папакостас, 2016; Barr & Serra, 2010; Getz & Volkema, 2001). Последнее обладает принципиальной значимостью, поскольку, по некоторым оценкам, каждый четвертый россиянин ежегодно сталкивается с проявлением коррупции в отношении сотрудников налоговых, таможенных органов, представителей образовательной сферы, сферы здравоохранения и др. (Карепова, 2019). В свою очередь, это сопровождается необходимостью консолидации усилий не только представителей государственной власти, но и общественных институтов (центров противодействия коррупции, общественных антикоррупционных комитетов) и научных организаций.

Необходимость исследования коррупции обуславливается ее неоднозначной ролью в экономическом развитии. Среди примеров отрицательного воздействия коррупции на экономическое развитие приводятся утверждения о негативном ее влиянии на развитие бизнеса, в том числе и через снижение стабильности, а также нарушение прав собственности (Summers, 1997). Помимо работ, в которых рассматривается коррупция на организационном уровне, существуют исследования о воздействии коррупции на экономический рост стран. Присутствуют эмпирические подтверждения о снижающих уровень коррупции факторах, среди которых уровень экономического развития стран, межрегиональная конкуренция, качество политических и экономических институтов и др. В свою очередь, считается, что экономический рост может положительно сказаться на качестве экономических и политических институтов, снизить уровень коррупции, касающейся бюрократического аппарата (Acemoglu et al., 2005; Glaeser, 2005; Glaeser et al., 2004). Обосновывается связь прав собственности, инвестиций и экономического роста (North, 1991; De Long & Shleifer, 1993; Weingast, 1995; Goldstein & Udry, 2008; Jones, 1981; Acemoglu & Johnson, 2005; Olson, 2000). Делается вывод о позитивном влиянии на уровень коррупции таких факторов, как права собственности, а также экономические изменения. Наряду с этим, подчеркивается положительное влияние уровня свободы в стране и коррупции (Graeff & Mehlkop, 2003; Brunetti & Weder, 2003). Высокий уровень свободы в стране, в том числе связанный со свободой прессы, сопровождается невысокой коррупцией. Еще одним параметром, положительно сказывающимся на уровне коррупции, становится, например, соотношение заработных плат государственных служащих и работников обрабатывающей промышленности (Van Rijckeghem & Weder, 2001).

В ряде работ (например, David & Brierley, 1978; Finer 1997; La Porta et al., 1998) вводится обоснование различий в уровне коррупции в зависимости от сложившейся правовой системы. Так, в государствах с британской системой общего права, акцентирующей внимание в первую очередь на имущественных и частных правах и призванной ограничить власть суверена, чаще уровень коррупции ниже, чем в странах со скандинавским, французским, немецким гражданским правом. В этих странах, напротив, сделан акцент на создании государством институтов, позволяющих сохранить и расширить власть и извлечь необходимые ресурсы. Французское, скандинавское и немецкое гражданское право созданы как инструменты государства для расширения его власти; а социалистическое право – это проявление стремления государства создать институты для сохранения власти и извлечения ресурсов без особого внимания к защите экономики. Таким образом, предполагается, что в странах с британской правовой системой будет наблюдаться меньшая склонность к коррупции (Mocan, 2004) по сравнению с государствами, в которых распространено скандинавское, французское, немецкое гражданское право (David & Brierley, 1978).

Схожие по направленности исследования в области коррупции осуществлялись и отечественными исследователями. Подчеркнем, что научный интерес к рассмотрению вопросов коррупции разнился по своей интенсивности и направленности в зависимости от этапов развития государства. В этом отношении считается, что осмысление феномена коррупции связано с пониманием становления государственности. Считается, что одни из первых работ по тематике коррупции были опубликованы в конце XIX в. (А. Градовский, В. Евреинов, К. Кавелин, В. Ключевский, Н. Коркунов, Б. Чичерин, В. Ширяев). В центре внимания находились вопросы истоков коррупции, а также осуществление исторического анализа этого феномена. Снижение научного интереса к исследованию коррупции происходило в советский период, что во многом было обусловлено идеологическими «посылами», связанными с наличием в государстве и обществе установок о нераспространенности данного явления. Возобновление интереса к исследованию этих вопросов обозначилось в конце ХХ в., это проявилось в публикации в научных изданиях общественно-политической направленности результатов исследований по коррупционной проблематике (Селезнев, 2010).

Наряду с различием научного интереса к исследованию коррупции на разных этапах развития государства, следует отметить, что в работах различаются и исследовательские акценты. Если изначально в зоне внимания находился исторический акцент, впоследствии важная роль отводилась правовому и экономическому контексту. В последнем случае внимание исследователей сосредоточено на таких проблемах, как связь экономических изменений и распространенности коррупции, а также вопросы теневой экономики. Обозначенное выше можно рассматривать с позиций предпосылок к применению междисциплинарного подхода к исследованию коррупции, положения которого получили распространение в трудах Ю. А. Болдырева, С. В. Бондаренко, Б. В. Волженкина и других исследователей. Так, в работах С. В. Бондаренко сделан акцент на предпосылках и причинах возникновения коррупции, на том, как распространенность коррупции негативно отражается на социально-экономических преобразованиях, как использование информационных технологий может сказываться на ведении антикоррупционной деятельности (Бондаренко, 2002). Все чаще в отечественных исследованиях речь идет о том, что коррупцию следует рассматривать и анализировать как системное явление. Подобный подход получил распространение в работах В. Л. Римского (Римский, 2007), в которых отмечается, что коррупция затрагивает все общество, проявляется во всех сферах жизнедеятельности, теневые формы ведения деятельности и обращения с доходами у граждан, представителей бизнеса и чиновников. Тем не менее, несмотря на интерес к исследованию проблем коррупции, сохраняются вопросы, которые требуют внимания со стороны исследователей. К таким вопросам относится выявление наиболее системных и глубоких причин, обуславливающих распространение коррупции, которые связаны с общественным устройством, с существующими социальными структурами.

Одним из важнейших исследовательских вопросов становится изучение не только коррупции и факторов, ее определяющих, но и эмпирический анализ предкоррупционных ситуаций. Такое расширенное исследование создает предпосылки для определения коррупционных рисков, выявления коррупционных угроз с целью формирования мероприятий, направленных на проведение антикоррупционной профилактики, обобщению практического опыта по противодействию коррупции (Бурмакин, 2020).

Исследование нацелено на определение того, как на распространенность коррупции влияют социально-демографические факторы и характеристика политических и экономических изменений.

Достижение обозначенной цели предполагает решение следующих задач: оценка изменений уровня коррупции за последний год в зависимости от отдельных характеристик респондентов (пол, возраст, уровень образования), а также характеристик политической и экономической обстановки на страновом и региональном уровне; характеристика распространенности коррупции среди близкого окружения; оценка степени коррумпированности отдельных сфер жизни общества.

В качестве информационной базы в работе выступили труды ученых по проблематике, связанной с коррупцией, факторами, ее определяющими, по вопросам коррупционных рисков и угроз. Наряду с этим использовались данные мониторинга общественного мнения, который проводился в городах Вологде и Череповце, в Бабаевском, Великоустюгском, Вожегодском, Грязовецком, Тарногском, Кирилловском, Никольском муниципальных округах и Шекснинском муниципальном районе Вологодской области. Всего были опрошены 1500 человек в возрасте 18 лет и старше, в том числе в Вологде – 398, Череповце – 405 и в районах области – 697. Метод опроса – анкетирование по месту жительства респондентов. Выборка случайная, квотная. Репрезентативность выборки обеспечена соблюдением пропорций между городским и сельским населением, жителями населенных пунктов различных типов (сельские населенные пункты, малые и средние города), половозрастной структуры взрослого населения области. Ошибка выборки не превышает 3 %.

Результаты исследования

Основная линия исследования заключается во взаимоучете двух аспектов, с одной стороны, аспекта, связанного с изменением уровня коррупции в стране за последний год, с другой – с тем, насколько близкое окружение участвовавших в социологическом исследовании сталкивалось с проявлениями коррупции. Обозначенные аспекты рассматривались с учетом территориального фактора (учитывая деление на отдельные города, районы и принимая во внимание данные по Вологодской области в целом), социально-демографических факторов (пол, возраст, уровень образования), а также от восприятия политической и экономической ситуации в стране и в регионе.

Анализ данных мониторинга общественного мнения населения Вологодской области о коррумпированности общества свидетельствует о неизменности уровня коррупции за последний год для трети населения, о меньшей (практически вдвое) представленности количества заявляющих об увеличении уровня коррупции (табл. 1).

Исследование осведомленности о конкретных случаях коррупции свидетельствует о распространенности практически для каждого третьего опрошенного таких ситуаций. Вдвое реже по сравнению с обозначенным встречались те, которые слышали о коррупции часто (табл. 2). Таких было несколько меньше в районах Вологодской области по сравнению с другими территориями.

Интересен с научной точки зрения вопрос не только в отношении распространенности коррупции в целом, но и о том, в каких сферах она чаще всего встречается. По оценкам населения, высокий и очень высокий уровень коррупции в 33 % случаев наблюдается в федеральных, а в 27 % – в региональных органах власти, практически четверть населения отмечает распространенность коррупции в правоохранительных органах (полиция, прокуратура, следственные органы (табл. 3). В то же время, по оценкам населения, данному явлению в меньшей степени подвержены социальное обеспечение и сфера ЖКХ.

Приведенное выше заключение в отношении коррумпированности отдельных сфер подтверждается и в том случае, когда в ходе анализа принимается во внимание индекс коррумпированности, значения которого также представлены в табл. 3. Наиболее коррумпированными, исходя из значений индекса, являются федеральные и региональные органы власти (по Вологодской области значения индекса достигают 2,18 и 2,03 ед.). Среди отраслей социальной сферы наиболее высокий уровень достигается в здравоохранении, одной из причин подобной ситуации становится то, что вопросы в области здравоохранения имеют отношение практически к каждой семье, к каждому человеку.

Если обратить внимание на территориальный фактор, то по линии «центр – периферия» по всем обозначенным сферам значения индекса в областном центре превосходили ситуацию по районам области. Например, значения индекса коррупции в сфере здравоохранения в Вологде достигли 2,16 ед., в то время как в районах – 1,50 ед. В области социального обеспечения так же, как и по другим направлениям, наблюдалась схожая закономерность (в областном центре – 2,03 ед., в районах – 1,23 ед.).

Другое направление исследования предполагало анализ изменения уровня коррупции в стране в зависимости от социально-демографических факторов и восприятия политической и экономической ситуации. Значимых различий в оценке изменения уровня коррупции в зависимости от гендера фактически не наблюдается. Среди мужчин было лишь несколько больше по сравнению с женщинами одобряющих точку зрения об увеличении уровня коррупции (17,6 % по сравнению с 14,1 %; табл. 4). Если сделать акцент на значениях индекса, то проведенные расчеты показывают, что распространенность коррупции среди мужчин выше, чем среди женщин (2,18 против 2,13 ед.).

Схожую точку зрения несколько чаще по сравнению с молодежью разделяет население старше 30 лет (16,3 против 11,7 %), подчеркивая рост уровня коррупции за последний год (табл. 5).

Население, вне зависимости от его деления на группы по уровню образования, чаще всего напрямую не дает ответа на вопрос о коррупции. Второй по частоте распространенности становится позиция о неизменности уровня коррупции, о чем заявлял практически каждый третий (несколько больше было таких среди населения с высшим и послевузовским образованием; табл. 6).

Принимая во внимание имеющиеся результаты исследования, можно говорить о том, что различие в социально-демографических характеристиках населения незначительно сказывается на восприятии изменения уровня распространенности коррупции.

В то время как восприятие политической и экономической ситуации в стране и в регионе может быть связано с тем, как характеризуется изменение уровня коррупции. Имеющиеся у нас данные социологического исследования подтверждают этот тезис. Так, в случае благополучных оценок политической ситуации в стране чаще, чем в обратной ситуации, речь заходит о снижении коррупции. Точка зрения о неизменности уровня коррупции также в большей степени встречается среди населения с положительной характеристикой политической обстановки в стране (табл. 7).

Аналогичные выводы – при оценке политической обстановки на региональном уровне. При положительной характеристике политической обстановки несколько чаще, чем при критической, население придерживалось позиции о неизменности уровня коррупции (34 % против 28 % соответственно).

В то же время при характеристике политической обстановки в регионе как критической население чаще заявляло о повышении уровня коррупции за последний год (в 25 % случаев против 10 % – при оценке политической обстановки как благополучной) (табл. 8).

Схожая закономерность наблюдалась и когда рассматривался вопрос в отношении оценки изменения уровня коррупции за последний год в зависимости от восприятия экономического положения страны и региона. Можно сделать вывод, что в случае плохих и очень плохих характеристик экономического положения страны почти треть считала, что уровень коррупции возрос, в то время как среди населения с хорошими и очень хорошими оценками таких было лишь 7 % (табл. 9).

Схожая ситуация наблюдалась и в случае оценки населением экономического положения в регионе проживания. При хороших и очень хороших оценках экономического положения в 18 % случаев отмечалось снижение уровня коррупции в последний год. В противоположной ситуации почти четверть населения придерживалась позиции о росте уровня коррупции (табл. 10).

Важным аспектом исследования становится осведомленность в отношении наличия в своей жизни или в жизни близкого окружения случаев, связанных с конкретными проявлениями коррупции. Этот вопрос нами рассматривался, принимая во внимание, с одной стороны, социально-демографические характеристики населения, а с другой – восприятие населением изменения политического и экономического положения страны и региона.

Как и по другим вышеобозначенным аспектам, существенных различий в отношении наличия у близкого окружения в жизни конкретных проявлений коррупции между группами населения, выделенными в зависимости от гендерного признака, выявлено не было (табл. 11).

Среди женщин лишь несколько чаще по сравнению с мужчинами встречалась точка зрения о том, что они никогда не слышали и даже их близкое окружение не сталкивалось с конкретными случаями проявления коррупции (у женщин – в 23 % случаев, у мужчин – в 18 %). И, напротив, в окружении мужчин такие случаи коррупции были распространены чаще.

В зависимости от возраста значимых различий выявлено не было. Среди населения старше 30 лет было несколько больше тех, кто реже сталкивался с коррупцией и ее проявлениями среди ближнего окружения (32 против 26 %; табл. 12).

По уровню образования больше трети опрошенных затруднились с ответом на вопрос о распространенности в их ближнем окружении проявлений коррупции. Обладающие высшим и послевузовским образованием в 34 % случаев сталкивались с информацией о коррупции в ближайшем окружении редко, тогда как население с неполным средним и средним образованием – еще реже (24 %; табл. 13).

Среди благополучно оценивающих политическую обстановку в стране 40 % опрошенных редко слышали от знакомых о проявлениях коррупции. В то же время при наличии напряженных и критичных оценок встречалась другая ситуация (20 % опрошенных часто сталкивались с коррупцией, среди характеризующих обстановку как благополучную и спокойную таких было вдвое меньше; табл. 14).

Аналогичное можно было встретить и когда давалась оценка политической обстановки на уровне региона. Единственное, что можно дополнить, так это то, что среди благополучно характеризующих политическую обстановку в регионе несколько чаще был распространен вариант ответа об отсутствии коррупционных проявлений среди близкого окружения (23 против 18 %; табл. 15). Кроме того, как при положительной, так и при негативной оценке политической ситуации в регионе население практически более чем в трети случаев в каждой из обозначенных ситуаций сталкивалось с коррупционными проявлениями в редких случаях.

Схожие по своей направленности оценки получили распространение и тогда, когда характеризовалось экономическое положение в стране. В 38 % случаев в условиях положительных его оценок распространенность коррупции в ближнем окружении отмечалась как редкая (для сравнения – таких было 30 %, когда речь заходила о плохих и очень плохих оценках экономической ситуации; табл. 16).

Схожие закономерности наблюдались и когда речь шла про региональный уровень (табл. 17).

Заключение

Таким образом, в работе показано, что коррупцию следует рассматривать как многогранное и многоаспектное явление, которое исследуется с позиций политических, экономических, социокультурных позиций. Это приводит к необходимости использования интегративного подхода, предполагающего и учет разных групп факторов, влияющих на проявление данного феномена. С одной стороны, факторов, связанных с характеристиками самого населения, от которого зависит то, каким образом воспринимается данное явление. С другой – политических и экономических параметров, которые во многом могут оказать воздействие на коррупцию.

В работе показано, что коррупция и экономические изменения на той или иной территории – взаимосвязанные явления. Во-первых, увеличение распространенности коррупции может негативно сказаться на экономических изменениях и на развитии предпринимательства, в то же время невысокий уровень экономического развития может выступать одним из источников коррупции. Во-вторых, экономическое развитие может положительно отразиться на качестве политических и экономических институтов и тем самым повлиять на снижение уровня данного явления.

Принимая во внимание отмеченное, в работе осуществлялся анализ с позиций изменения коррупции в стране и в регионе за последний год, а также распространенности в ближнем окружении проявлений коррупции. Это анализировалось, учитывая территориальный фактор (т. е. деление на отдельные города, районы и принимая во внимание данные по Вологодской области в целом), социально-демографические факторы (пол, возраст, уровень образования), а также восприятие политической и экономической ситуации в стране и регионе.

Проведенный анализ фактических данных позволил сделать вывод об отсутствии статистически значимых различий в оценках изменения коррупции за последний год в зависимости от социально-демографических характеристик. Тем не менее следует заметить, что мужчины несколько чаще по сравнению с женщинами заявляли об увеличении уровня коррупции, кроме того, в окружении мужчин случаи коррупции были распространены несколько чаще. Более ярко эти различия видны с использованием индексного метода, позволяющего продемонстрировать, что распространенность коррупции среди мужчин выше, чем среди женщин (2,18 против 2,13 ед.).

Интересны выводы, которые получены в зависимости от возраста. С одной стороны, население старше 30 лет реже сталкивается с коррупцией среди ближнего окружения по сравнению с молодежью, с другой – население старше 30 лет чаще, по сравнению с молодежью, разделяет точку зрения об увеличении уровня коррупции за последний год. В зависимости от уровня образования выявлено, что население с высшим образованием чаще говорит о неизменности уровня коррупции за последний год, кроме того, треть из них редко сталкиваются с проявлениями коррупции в близком окружении.

В работе показано, что положительные оценки политической и экономической ситуации связаны с восприятием коррупции на неизменном уровне либо со снижением уровня коррупции. Так, при хороших и очень хороших оценках экономического положения практически чаще речь шла о снижении уровня коррупции в последний год. В то же время при благополучной оценке политической обстановки чаще был распространен вариант ответа об отсутствии коррупционных проявлений среди близкого окружения.