Сделаем Америку снова фальшивой?: Запрет на использование дипфейков федеральных кандидатов в политической рекламе не нарушает первую поправку к Конституции США

Введение

В мае 2023 г. Национальный комитет Республиканской партии выпустил рекламу, в которой использовались сгенерированные искусственным интеллектом (далее – ИИ)¹ дипфейки². В них в мрачном свете были представлены сцены гипотетического второго срока президента Байдена³, например, реалистично показанная вымышленная сцена в закрытом Сан-Франциско, который патрулировался военными из-за кризиса с фентанилом и преступности⁴. В левом верхнем углу рекламы была размещена надпись: «Полностью создано с помощью искусственного интеллекта» ⁵. В июне 2023 г. предвыборный штаб кандидата в президенты от Республиканской партии Рона Десантиса опубликовал рекламу, в которой были показаны сгенерированные с помощью ИИ изображения бывшего президента Дональда Трампа, обнимающего и целующего доктора Энтони С. Фаучи⁶. Поддельные снимки были дополнены реальными фотографиями и аудиозаписями голосов президента Трампа и доктора Фаучи, что еще больше стерло грань между реальностью и подделкой⁷.

Стремительный прогресс технологии ИИ позволил создавать все более реалистичные изображения, аудио- и видеозаписи. В результате реальные материалы можно с трудом отличить от созданных искусственным путем⁸. Еще больше усложняет проблему то, что, как показали исследования, люди не только не в состоянии отличить подлинные материалы СМИ от сфабрикованных, но и считают, что образы, созданные искусственно, заслуживают большего доверия⁹. В настоящее время политики используют дипфейки в рекламных кампаниях, чтобы создать впечатление, что их оппоненты делают или говорят то, чего никогда не было¹⁰. И наоборот, пользуясь тем, что общественность еще только знакомится с возможностями этой технологии, политики могут утверждать, что подлинная видеозапись является дипфейком¹¹. Негативные последствия усугубляются, когда в политических кампаниях используются методы политического микротаргетинга (ПМА)¹². С помощью этих методов собирают информацию об избирателях и направляют на их устройства рекламу, соответствующую их предпочтениям¹³. Таким образом, в ходе кампании используют поддельную рекламу для таргетинга на подгруппы избирателей, которые более склонны верить в то, что поддельные видео, изображения или аудиозаписи являются реальными¹⁴. Опасности дипфейков подвержены все группы населения, но уязвимость отдельного человека зависит от «возраста, политической ориентации и доверия к источникам информации»¹⁵.

Хотя опасность этой технологии становится все более очевидной, попытки ее регулирования не увенчались успехом. По состоянию на июль 2024 г. 44 штата и округ Колумбия предложили, приняли или отказались принять законодательство, ограничивающее использование дипфейков в политике¹⁶. Ученые и законодатели рассматривали другие возможные пути регулирования, включая закон о диффамации, неприкосновенности частной жизни и авторском праве¹⁷. Однако предложенный федеральный закон не получил поддержки¹⁸. После того как Конгресс отказался продвигать законопроект, партии подали петиции в Федеральную избирательную комиссию (FEC) с просьбой рассмотреть возможность введения правил в отношении политической рекламы, в которой используются дипфейки¹⁹. При отсутствии ограничений их бесконтрольное использование будет оказывать влияние на избирателей и подрывать честность выборов²⁰. Однако при этом возникают вопросы, связанные с Первой поправкой, т. е. о допустимости регулирования дипфейков в политической рекламе с точки зрения Конституции²¹.

В статье рассматривается вопрос о том, соответствует ли Конституции федеральный запрет на использование в политической рекламе образов кандидатов, сгенерированных с помощью искусственного интеллекта. В первой части объясняется, что такое дипфейки, и дается общая информация о Первой поправке. Во второй части рассматриваются, согласно Первой поправке, аргументы за и против федерального запрета политической рекламы, которая основана на проекте Закона о защите выборов от ИИ-фейков²². В третьей части делается вывод о том, что предлагаемый запрет соответствует Конституции; автор объясняет, почему решения, ограничивающие свободу слова, недостаточны, и предлагает изменения в обсуждаемый законопроект.

Результаты исследования

I. ДИПФЕЙКИ И ПЕРВАЯ ПОПРАВКА: РЕШЕНИЕ НА ФЕДЕРАЛЬНОМ УРОВНЕ

В этом разделе рассказывается о дипфейках и принципах Первой поправки. В части I.A объясняется технология дипфейков и их вред. В части I.B рассматриваются предлагаемые федеральные законы и действия агентств, направленные на регулирование дипфейков в ходе выборов. В части I.C описаны основополагающие теории, лежащие в основе Первой поправки, и категории высказываний, которые подпадают и не подпадают под защиту Конституции.

A. Что такое дипфейки?

Дипфейк – это созданный в цифровом виде аудио- или визуальный образ, который кажется подлинным, но не является таковым²³. Термин «дипфейк» (deepfake) происходит от слияния понятий deep learning («глубокое обучение») и fake («подделка»)²⁴. Глубокое обучение – это тип машинного обучения, при котором используются алгоритмы, называемые искусственными нейронными сетями (artificial neural network, ANN)²⁵. Алгоритм изучает структуру и функции человеческого мозга и извлекает информацию из больших неструктурированных наборов аудиовизуальных данных, которые находит в Интернете²⁶. Контент, созданный с помощью глубокого обучения, отличается высоким качеством и выглядит аутентичным²⁷. Для создания наиболее реалистичных дипфейков «требуются тысячи изображений, с помощью которых алгоритм обучается распознавать лица и затем изменять их»²⁸. Другие аудиовизуальные манипуляции отличаются от дипфейков; их часто называют «дешевой» или «неглубокой подделкой»²⁹. Они создаются с использованием более недорогих и доступных технологий, таких как Photoshop, имитация, изменение контекста, ускорение или замедление отснятого материала³⁰.

Для создания дипфейкового изображения или видео обычно используется генеративная состязательная сеть (generative adversarial network, GAN), которая состоит из пары искусственных нейросетей (ANN)³¹. Образец помещается в одну сеть, называемую генератором, которая создает изображение³². Результат работы генератора передается во вторую сеть, называемую распознавателем, которая на основе данных обучается классифицировать изображение как реальное или поддельное³³. Изучая поддельное изображение, распознаватель использует настройку через обратную связь, пока не сможет отличить поддельное изображение от подлинного³⁴. Чем больше данных доступно распознавателю для анализа, тем реалистичнее будет полученное изображение³⁵.

Для глубокой подделки звука искусственный голос создается на основе голоса реального человека с помощью нейронных сетей, обученных на наборах речевых данных³⁶. Чтобы создать звуковой дипфейк, нужно «обучить модель машинного обучения на больших объемах аудиоданных, чтобы имитировать определенного оратора»³⁷. Для этого требуется манипулировать записями голоса и лица человека во время его выступления³⁸.

В данной статье речь пойдет о регулировании использования фейков, созданных с помощью искусственного интеллекта, в политической рекламе, когда голос или изображение кандидата намеренно искажаются, чтобы обмануть избирателей. «Дешевые подделки» или «реальные отредактированные» образы также наносят вред избирателям³⁹, но их легче выявить⁴⁰. Если исходный материал является реальным, а подделку легко разоблачить, избирателям рекомендуется получать информацию из новостей, материалов предвыборных кампаний или средств массовой информации⁴¹. Однако в случае с глубокими подделками, созданными с помощью искусственного интеллекта, у избирателей мало возможностей отличить реальность от лжи⁴². Распространение технологии искусственного интеллекта для создания фальшивок подстегнуло усилия по регулированию ее использования⁴³. В последние годы Конгресс и федеральные агентства приняли или предложили ряд законов, направленных против использования дипфейков в политике⁴⁴.

B. Федеральные меры регулирования политических дипфейков

В данном разделе мы рассмотрим предлагаемые Конгрессом и ведомствами меры, направленные на регулирование использования дипфейков с целью влияния на избирателей и срыва выборов. Наше исследование охватывает лишь меры федерального уровня. Однако такие штаты, как Калифорния⁴⁵, Мичиган⁴⁶, Миннесота⁴⁷, Техас⁴⁸ и Вашингтон⁴⁹, одними из первых приняли законы, направленные на ограничение политических фальсификаций в контексте выборов. Впоследствии 44 штата и округ Колумбия также приняли аналогичные законы⁵⁰. В остальных штатах было высказано мнение, что вместо создания новых законов к политическим дипфейкам следует применять существующие, например, законодательство о диффамации или об авторском праве⁵¹.

Однако в случае федеральных выборов разрозненные меры, принимаемые отдельными штатами, были бы не только неэффективны и непоследовательны, но и сложны в применении⁵².

Данный раздел посвящен федеральным мерам регулирования, предлагаемым на уровне Конгресса и Федеральной избирательной комиссии (FEC)⁵³. В части I.B.1 рассматривается предлагаемое федеральное законодательство, направленное на ограничение вреда от политических фальсификаций, создаваемых с помощью искусственного интеллекта. В части I.B.2 подробно описываются предлагаемые меры, проводимые через законодательный орган FEC.

1. Предложения по федеральному законодательству

До сих пор Конгресс не принимал законов, направленных против фальсификаций в ходе предвыборных кампаний. Ранее принятые законы регулировали дипфейки вне политического контекста⁵⁴. Недавно начали приниматься целенаправленные меры против дипфейков в контексте выборов и политической рекламы.

В 2020 г. конгрессмен Стивен Ф. Линч представил законопроект о запрете дипфейков на федеральных выборах⁵⁵, предусматривающий уголовную ответственность за распространение с «фактическим умыслом»⁵⁶ аудио- и видеоматериалов, сгенерированных ИИ, содержащих ложные сведения, с изображением федерального кандидата в течение шестидесяти дней до федеральных выборов⁵⁷. Чтобы быть привлеченным к ответственности по этому закону, субъект должен (1) знать о ложности материалов или проявить небрежность в этом отношении и (2) иметь намерение «нанести ущерб репутации кандидата или обманом заставить избирателя проголосовать за или против кандидата»⁵⁸. Также предусматривалась возможность кандидату, «чей голос или образ был использован» в фейковых материалах, подать иск о возмещении ущерба⁵⁹. Однако законопроект не был рассмотрен в комитете Конгресса⁶⁰.

В мае 2023 г. сенаторы Эми Клобучар, Кори Букер и Майкл Беннет⁶¹ и член Палаты представителей Иветт Д. Кларк⁶² представили законопроект о требовании раскрытия информации о политической рекламе, основанной на искусственном интеллекте (Require the Exposure of AI-Led, REAL)⁶³. Он содержит поправки в Федеральный закон 1971 г. о предвыборных кампаниях (Federal Election Campaign Act, FECA)⁶⁴, наделяющие Федеральную избирательную комиссию (FEC) полномочиями для регулирования использования ИИ в предвыборной рекламе⁶⁵. Законопроект потребует раскрывать информацию о том, использовался ли ИИ для создания материалов в рекламе⁶⁶. Есть мнение, что этот законопроект, скорее всего, провалится в Палате представителей, контролируемой республиканцами⁶⁷.

В июле 2023 г. член Палаты представителей Адриано Эспайлат предложил принять Закон о запрете фальсификации голоса кандидата⁶⁸. Законопроект предусматривает уголовную ответственность за использование в политических коммуникациях аудиозаписей, сгенерированных ИИ для имитации голоса кандидата, без раскрытия информации об этом⁶⁹. В частности, он вносит поправки в FECA, запрещая распространение «с явным умыслом» аудиозаписи, имитирующей голос кандидата и существенно вводящей в заблуждение⁷⁰. Для этого требуется доказать намерение «нанести ущерб репутации кандидата или обманом заставить избирателя проголосовать против кандидата»⁷¹. Действие законопроекта распространяется на 90 дней до всеобщих или 60 дней до первичных выборов⁷².

В сентябре 2023 г. сенаторы Эми Клобучар, Джош Хоули, Крис Кунс и Сьюзан Коллинз⁷³, а также члены Палаты представителей Дерек Килмер и Тони Гонзалес⁷⁴ представили законопроект о защите выборов от ИИ-фейков⁷⁵. Он направлен на внесение поправок в Закон об ИИ, запрещающий заведомо ложное распространение в политической рекламе графических, аудио- и видеоматериалов, связанных с федеральными кандидатами⁷⁶. В мае 2024 г. Комитет Сената по регламенту и административным вопросам выдвинул законопроект⁷⁷, который позволяет кандидатам, затронутым фейковым контентом, удалять этот контент и добиваться возмещения ущерба в федеральном суде⁷⁸. Запрет распространяется на любое лицо, комитет политических действий (ПКД) или другую организацию, которые распространяют вводящий в заблуждение контент с намерением «повлиять на выборы» или «получить денежные средства»⁷⁹.

2. Предложения по мерам на уровне министерств

Федеральная избирательная комиссия (FEC) опубликовала запрос на получение общественного мнения о регулировании дипфейков в рекламных кампаниях⁸⁰. 16 мая 2023 г. компания Public Citizen подала петицию о том, чтобы FEC разъяснила существующий Закон о мошенническом введении в заблуждение⁸¹ и определила, применимо ли законодательство, направленное против мошеннического введения в заблуждение, к заведомо вводящим в заблуждение материалам, созданным ИИ⁸². Согласно Закону о предвыборных кампаниях FECA и исполнительным правилам FEC⁸³, кандидатам запрещено «обманным путем вводить в заблуждение», делая заявления или действуя от имени другого кандидата или политической партии по вопросам, наносящим ущерб другому кандидату или политической партии⁸⁴.

Вторая петиция Public Citizen содержала просьбу к FEC внести изменения в § 110.16(a) статьи 11 C.F.R., указав, что использование кандидатом заведомо ложного контента, созданного с помощью искусственного интеллекта, в предвыборной кампании приводит к нарушению Закона о мошенничестве и введении в заблуждение⁸⁵. В петиции разграничивались случаи, когда положение о мошенническом введении в заблуждение может применяться, а когда нет⁸⁶. Например, указывалось, что запрет должен распространяться не на использование искусственного интеллекта в целом, а только на дипфейки или другие подобные материалы⁸⁷. Также было предложено не применять закон, если в рекламе достаточно четко указывается, что материалы являются искусственно сгенерированными и представляют вымышленные заявления и действия⁸⁸. В августе 2023 г. FEC опубликовала запрос на получение общественного мнения о данной петиции⁸⁹.

C. Первая поправка: история, политика и ложная информация

Поскольку дипфейки, созданные ИИ, способны нанести вред демократии и избирателям, на уровне штатов и на федеральном уровне были предприняты вышеупомянутые усилия по регулированию. Однако остаются вопросы о том, соответствуют ли эти предлагаемые меры Конституции и Первой поправке⁹⁰. В части I.C.1 объясняется суть Первой поправки. В части I.C.2 описываются цели и теоретические обоснования свободы слова. В части I.C.3 подробно описываются меры конституционной защиты, предоставляемые политическим и ложным высказываниям. В части I.C.4 излагаются категории незащищенных ложных высказываний, относительно которых Верховный суд США указал на возможность конституционного регулирования.

1. Конституционная основа

Согласно Первой поправке, «Конгресс не может издавать законов, ограничивающих свободу слова»⁹¹. Верховный суд применил Первую поправку к законодательству штатов посредством Четырнадцатой поправки⁹². Таким образом, правительство «не имеет права ограничивать выражение мнений на основании их смыслов, идей, предмета или содержания»⁹³. В случаях, подпадающих под действие Первой поправки, Верховный суд применяет проверки различного уровня строгости в зависимости от того, регулирует ли законодательство на основании содержания или оно нейтрально в этом отношении⁹⁴.

Законодательство считается основанным на содержании, если его текст применим к высказыванию на основе его предмета или точки зрения говорящего⁹⁵. Нормативный акт нацелен на предмет высказывания, когда он ограничивает выражение мнений, основываясь только на теме высказывания⁹⁶. Регулирование считается основанным на точке зрения, если оно направлено против высказываний, основанных на мнении говорящего по какому-либо вопросу⁹⁷. Верховный суд обычно рассматривает законы, основанные на содержании, как предположительно неконституционные, поскольку они потенциально могут исключить конкретные идеи или ораторов из публичного обсуждения⁹⁸. В результате, когда закон направлен на регулирование высказывания на основе его содержания, он, как правило, подлежит строгой проверке на конституционность⁹⁹.

Строгий контроль предполагает необходимость продемонстрировать, что принятие закона «обязательно» для достижения «насущных целей государства»¹⁰⁰. Чтобы выдерживать строгий контроль, законодательство не должно быть ни слишком всеобъемлющим, ни недостаточно всеобъемлющим¹⁰¹. Когда закон, направленный против свободы слова, является чрезмерно всеобъемлющим, он распространяется на слишком широкий круг высказываний и запрещает защищенную и незащищенную речь¹⁰². И наоборот, недостаточно всеобъемлющий закон ограничивает некоторые высказывания, но не учитывает другие, если они «неразличимы с точки зрения цели закона»¹⁰³. Кроме того, если существует менее ограничительная альтернатива, которая отвечает целям государства, законодательный орган должен использовать эту альтернативу¹⁰⁴. Хотя законы, основанные на содержании речи, как правило, требуют строгого конституционного контроля, существуют категории высказываний, которые подвергаются меньшему контролю или могут регулироваться государством при соблюдении определенных критериев¹⁰⁵.

Напротив, нормативные акты, не основанные на содержании или нейтральные в этом отношении, подлежат контролю среднего уровня строгости¹⁰⁶. При этом категория нейтральности по содержанию относится как к высказанной точке зрения, так и к предмету речи, а также ко всей речи, независимо от ее смысла¹⁰⁷. Контроль среднего уровня строгости осуществляется в том случае, если регулирование отвечает «важным» или «существенным» интересам государства, а ограничение узко направлено на удовлетворение этих интересов¹⁰⁸.

2. Обоснования Первой поправки

Положения Первой поправки базируются на трех основных аргументах: самоуправление, рынок идей и недоверие к правительству в области регулирования. Первые два аргумента – это пример позитивного обоснования Первой поправки¹⁰⁹. Согласно позитивной, или аффирмативной, теории, свобода слова защищена из-за ее позитивной ценности для демократии или личности¹¹⁰. Негативная теория исходит из рисков, связанных с ограничением свободы слова. Примером такого риска служит введение государственной цензуры¹¹¹.

a. Самоуправление

Философ Александр Мейклджон (Alexander Meiklejohn) утверждал, что основа свободы слова «проистекает из нужд... самоуправления»¹¹². Чтобы успешно участвовать в демократическом процессе, избиратели должны быть осведомлены о проблемах государства¹¹³. Свобода слова способствует демократическому процессу, предоставляя неограниченный доступ к информации о кандидатах, политических и социальных вопросах, чтобы избиратели могли принимать обоснованные решения¹¹⁴. Если такой обмен идеями поощряется, граждане получают возможность добиться желаемых изменений¹¹⁵.

Кроме того, Первая поправка служит сдерживающим фактором для государства и дает избирателям «право вето» в отношении государственных чиновников¹¹⁶. Поощряется открытое обсуждение вопросов, в том числе возможность свободно обсуждать должностных лиц и общественные дела в прессе¹¹⁷. Таким образом, Первая поправка гарантирует, что общественность может участвовать в политическом дискурсе и критиковать правительство и его должностных лиц, что является «сутью самоуправления»¹¹⁸.

b. Рынок идей: Опровержения

В своем особом мнении по делу Abrams v. United States¹¹⁹ судья Оливер Уэнделл Холмс сослался на теорию рынка идей, лежащую в основе Первой поправки¹²⁰. Он, в частности, заявил: «Конечное желаемое благо лучше достигается путем свободного обмена идеями… лучшим критерием истинности идеи является ее способность добиться признания в условиях рыночной конкуренции…»¹²¹ Теория рынка идей основана на принципе экономического рынка, в котором благодаря конкуренции более качественные продукты продаются лучше, чем менее качественные¹²².

В конечном счете теория рынка идей основывается на убеждении, что принятие идеи зависит от ее конкуренции с другими идеями на рынке¹²³. Иными словами, ценность идеи определяется такой конкуренцией, а не правительством или другим авторитетом¹²⁴. Когда правительство ограничивает свободу слова, оно вмешивается в рынок идей, поскольку ставит регулируемые высказывания в невыгодное положение¹²⁵. Это лишает общественность возможности свободно высказывать идеи и формировать общественное мнение¹²⁶. Таким образом, основой Первой поправки признается то, что она создает открытый обмен идеями, которые конкурируют за общественное признание¹²⁷.

c. Негативная теория: недоверие к правительству

Защита, предусмотренная Первой поправкой, обосновывается также негативной теорией. По мнению профессора Фредерика Шауэра (Frederick Schauer), Первая поправка основана как на позитивных, так и на негативных ценностях¹²⁸. Позитивные ценности включают участие общественности в демократическом процессе и дебатах¹²⁹. Однако, по словам Шауэра, со временем теория, лежащая в основе Первой поправки, приобретала развитие в негативном направлении¹³⁰. Согласно негативной теории, Конституция США защищает свободу слова не из-за ее ценности, а из-за риска злоупотребления правительством своими регулирующими полномочиями¹³¹. Таким образом, смысл защиты слова в соответствии с Первой поправкой коренится в опасении цензуры со стороны государства¹³².

3. Защита в рамках Первой поправки: политические выступления и ложная информация

Ограничение использования дипфейков в политической рекламе с необходимостью предполагает регулирование политических высказываний и ложной информации. Поэтому важно учитывать, когда эти категории высказываний защищены Первой поправкой и когда они могут регулироваться.

a. Политические выступления

Политические высказывания занимают «центральное место в значении и целях Первой поправки»¹³³. Они пользуются высокой степенью защиты из-за их ценности не только для выступающего, но и для граждан в процессе осуществления самоуправления¹³⁴. Законодательство, ограничивающее использование дипфейков в политической рекламе, сосредоточено на узком сегменте политических высказываний – предвыборных выступлениях. В политических кампаниях предусматривается «наиболее полное и безотлагательное применение» Первой поправки¹³⁵.

Однако трудно определить, что считать политическим высказыванием. Высказывание является предметом общественного обсуждения, когда оно касается любого вопроса, «представляющего политический, социальный или иной интерес для сообщества»¹³⁶. Верховный суд в целом определил политическое высказывание как «интерактивное сообщение, касающееся политических изменений»¹³⁷. Учитывая важность таких высказываний, соответствующие законы должны преодолеть строгую проверку на конституционность¹³⁸.

Хотя строгий контроль трудно преодолеть, ряд законов, касающихся содержания политических высказываний, выдержал его¹³⁹. При оценке законодательства, ограничивающего политические высказывания в контексте выборов, Верховный суд провел различие между вредом избирательному процессу и вредом, связанным с содержанием предвыборных высказываний¹⁴⁰. Суд определил, что законодательство, направленное на избирательный процесс, как правило, должно быть поддержано, так как не противоречит Конституции¹⁴¹. И наоборот, законодательство, направленное против вреда, наносимого содержанием предвыборных высказываний или политических дискуссий, вызывает подозрения и поднимает важные вопросы о его конституционности¹⁴².

Нормативные акты, ограничивающие высказывания, основанные на вреде избирательному процессу, касаются самой процедуры голосования¹⁴³. Суд отметил, что государство крайне заинтересовано в сохранении целостности выборов, например, в обеспечении доступа к избирательным бюллетеням¹⁴⁴, как и в защите избирателей от неправомерного влияния, введения в заблуждение и запугивания¹⁴⁵. Например, суд оставил в силе положения о зонах вокруг избирательных участков, свободных от предвыборной агитации¹⁴⁶, и об ограничениях на внесение информации в избирательные бюллетени¹⁴⁷. Таким образом, положения, ограничивающие распространение заведомо ложной информации о процессе голосования, были признаны конституционными¹⁴⁸.

С другой стороны, законодательство, направленное на нанесение ущерба через содержание предвыборных высказываний, вызывает больше сомнений в отношении его конституционности¹⁴⁹. Законы о предвыборной агитации направлены на регулирование высказываний на основе их содержания¹⁵⁰. В судах ведутся споры о том, действительно ли государство заинтересовано в защите общественности от ложных или вводящих в заблуждение предвыборных выступлений¹⁵¹. Некоторые суды рассматривают это ограничение как излишне «высокомерное и патерналистское», поскольку оно подразумевает, что общественность не в состоянии распознать ложную информацию¹⁵². Однако существуют также другие судебные решения, говорящие о том, что правительство действительно крайне заинтересовано в информировании избирателей без вводящих в заблуждение или ложных предвыборных высказываний¹⁵³. В конечном счете возможность конституционного ограничения политических высказываний зависит от оценки значимости государственных интересов и от того, является ли закон достаточно узконаправленным, чтобы выдержать строгую проверку на конституционность¹⁵⁴.

b. Ложная информация и решение по делу Alvarez

В деле United States v. Alvarez¹⁵⁵ Верховный суд оценивал, защищает ли Первая поправка достоверно ложную информацию. В результате суд отменил Закон об украденной доблести от 2005 г. [Закон США, вводящий уголовную ответственность для лиц, использующих ложные или вводящие в заблуждение сведения о якобы имеющихся у них военных наградах с целью получения материальных выгод. – Прим. переводчика]¹⁵⁶, который устанавливал уголовную ответственность за заведомо¹⁵⁷ ложные заявления о том, что субъект был награжден военными наградами или знаками отличия¹⁵⁸.

В заключении большинства суд постановил, что «одной лишь ложности недостаточно, чтобы вывести высказывание за рамки Первой поправки»¹⁵⁹. При разборе этого принципа в заключении суда проводилось различие между незащищенным и защищенным ложным высказыванием¹⁶⁰. По мнению большинства судей, ложное высказывание может быть ограничено, если говорящий намеревался причинить «юридически подсудный вред», что традиционно не подпадает под защиту Первой поправки¹⁶¹. Проведя тщательную проверку на конституционность, суд пришел к выводу, что закон не описывает должным образом вред, против которого он направлен¹⁶². Суд постановил, что государству не удалось показать, каким образом ложное высказывание может ввести общественность в заблуждение или усилить общественный цинизм в отношении воинских почестей¹⁶³. В решении говорилось, что наказание за ложные высказывания будет препятствовать проведению свободных дебатов, тогда как другие, менее ограничительные меры, такие как опровержения¹⁶⁴, способны успешно противостоять лжи¹⁶⁵.

Судьи Брейер и Каган заявили, что решение большинства «отвергает ‘строгий понятийный анализ’»¹⁶⁶. Они предположили, что закон, направленный против вредоносной лжи, может быть конституционным, если он «не наносит непропорционального ущерба в рамках Первой поправки»¹⁶⁷. Оценивая закон, ограничивающий ложные высказывания, судья Брейер заявил, что необходимо сбалансировать «серьезность возможного вреда, характер и важность компенсирующих целей данного положения закона, степень, в которой оно будет способствовать достижению этих целей, и наличие других, менее ограничительных способов достижения цели»¹⁶⁸. Применив проверку среднего уровня, судья Брейер пришел к выводу, что закон не является узконаправленным на конкретную «категорию ложной информации, когда причинение конкретного вреда более вероятно»¹⁶⁹.

Судья Алито выразил несогласие, к которому присоединились судьи Томас и Антонин Скалиа¹⁷⁰. Судья Алито заявил, что необходимо поддержать закон, чтобы противодействовать «эпидемии ложных заявлений о военных наградах»¹⁷¹. Он утверждал, что ложные по факту заявления не должны защищаться Первой поправкой, за исключением случаев, когда это необходимо для обеспечения свободы правдивых высказываний по смежным темам¹⁷².

Хотя решение по делу Alvarez было принято не единогласно, судьи выразили общее опасение¹⁷³ по поводу законов, направленных против ложных высказываний по вопросам, представляющим общественный интерес, таким как религия, история, политика и литература¹⁷⁴. В этих областях существует более высокий риск государственной цензуры и злоупотребления властью в политических целях¹⁷⁵. Кроме того, судьи согласились, что если ложная информация причиняет «юридически подсудный вред» конкретным жертвам, то ответственность может устанавливаться без учета Первой поправки¹⁷⁶.

4. Категории противозаконной ложной информации

Хотя ложность сама по себе не выводит высказывание за рамки Первой поправки, Верховный суд выделил определенные категории ложных высказываний, которым предоставляется ограниченная защита или которые полностью не защищены Первой поправкой¹⁷⁷. Стандарты рассмотрения этих категорий отличаются от обычной строгой проверки, применяемой к нормативным актам и основанной на содержании¹⁷⁸. Например, суд поддержал ограничения, связанные с содержанием, в контексте диффамации¹⁷⁹ и мошенничества¹⁸⁰. Суды низшей инстанции также поддерживали законы, направленные против выдачи субъекта за государственного чиновника по основанию содержания высказывания¹⁸¹. Верховный суд постановил, что государство может регулировать некоторые категории ложных высказываний, поскольку вред от них перевешивает их ценность¹⁸². Профессор Марк Джонатан Блитц (Marc Jonathan Blitz) утверждает, что Первая поправка может не защищать ложные высказывания в двух случаях¹⁸³. Во-первых, когда они «принимают форму, которая причиняет или угрожает причинением вреда личности или имуществу»¹⁸⁴. Во-вторых, если они не обладают достаточной ценностью, чтобы оправдать защиту в рамках Первой поправки¹⁸⁵.

a. Диффамация

Защита свободы слова в соответствии с Первой поправкой не распространяется на случаи диффамации¹⁸⁶. В деле New York Times Co. v. Sullivan¹⁸⁷ Верховный суд постановил, что Первая поправка не защищает заведомо ложные заявления о государственных должностных лицах¹⁸⁸. Чтобы уравновесить интересы общественных деятелей по поддержанию их репутации, с одной стороны, и защитить высказывания высокой важности в соответствии с Первой поправкой – с другой, суд установил требование «фактического злого умысла», при котором наступает ответственность за диффамацию¹⁸⁹. «Фактический злой умысел» определяется как знание субъекта о ложности заявления или небрежность в установлении его истинности¹⁹⁰. Суд обосновал это требование тем, что «ошибочные утверждения неизбежны в ходе свободных дебатов»¹⁹¹.

В решении Верховного суда было отмечено, что высказывания, содержащие фактическую ошибку или наносящие ущерб репутации, сами по себе по-прежнему подпадают под защиту Первой поправки¹⁹². Однако, уравновешивая конкурирующие соображения о вреде для репутации и о свободе выражения мнений, суд постановил, что требование «фактического злого умысла» дает достаточно свободы для защиты высказываний в отношении публичных лиц¹⁹³. Обосновывая это требование, суд подчеркнул, что ошибки в публикациях неизбежны, так как в журналистской деятельности не должно быть самоцензуры¹⁹⁴. Согласно судебному решению по делу Sullivan, защита ложных высказываний в отношении государственных должностных лиц была распространена и на общественных деятелей¹⁹⁵.

В решении по делу Gertz v. Robert Welch, Inc.¹⁹⁶ Верховный суд постановил, что рядовой гражданин может получить компенсацию за клевету, если высказывание не было проверено на истинность, по крайней мере, по небрежности¹⁹⁷. Устанавливая требование о небрежности, суд решил, что отдельные штаты могут самостоятельно определить соответствующие стандарты ответственности¹⁹⁸. Однако в решении также отмечается, что штат не может налагать ответственность за клевету без доказательства вины¹⁹⁹. В обосновании суда также были учтены проблемы, которые обсуждались в деле Sullivan²⁰⁰. В нем подчеркивалось, что защита некоторых ложных высказываний необходима для предотвращения негативного влияния на «значимые выступления»²⁰¹. В конечном счете требование о небрежности, установленное в решении по делу Gertz, служит аналогичной гарантией для требования о «фактическом злом умысле» в деле Sullivan, т. е. призвано предотвратить «самоцензуру журналистов или ораторов»²⁰².

b. Мошенничество

Еще одна категория ложных высказываний, которая не подпадает под защиту Первой поправки, – это мошенничество²⁰³. «Положения общего права о мошенничестве налагают ответственность на лицо, которое намеренно вводит в заблуждение», чтобы побудить кого-либо действовать «во вред, полагаясь на это существенное искажение»²⁰⁴. Ложное заявление само по себе не влечет за собой ответственности [выступающего] за мошенничество, «если только выступающий не делал его с намерением обмануть слушателя и не добился успеха в этом»²⁰⁵. Верховный суд признал, что правительство в значительной степени заинтересовано в защите граждан от мошенничества²⁰⁶. В результате законодательство, ограничивающее мошеннические действия в целях защиты общественности, может быть поддержано судом даже в случае обжалования Первой поправки²⁰⁷. В контексте рекламы Верховный суд постановил, что вопрос о мошенничестве решается с учетом эффекта, который реклама «должна производить на сознание обычного человека»²⁰⁸.

c. Изображение государственных чиновников

Еще одной категорией ложных высказываний, которые государству, как правило, разрешается регулировать, является выдача себя за государственных чиновников²⁰⁹. В этом случае законодательство, как правило, требует доказать совершение конкретного действия, а не только высказывания. Также может потребоваться доказательство того, что человек был введен в заблуждение и совершил действия, которые он не предпринял бы, если бы не подвергся обману²¹⁰. В отличие от других регулируемых категорий ложной информации, вред от выдачи себя за государственного чиновника менее материален²¹¹. Обосновывая ограничение таких высказываний, суд в решении по делу Alvarez отметил, что государство крайне заинтересовано в защите «целостности деятельности правительства»²¹². Кроме того, большинством голосов судей было признано, что даже если такое законодательство не содержит требования доказать физический, финансовый или имущественный ущерб, это допустимо из-за его узкой направленности²¹³.

II. СООТВЕТСТВУЕТ ЛИ ПЕРВОЙ ПОПРАВКЕ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАПРЕТ НА ДИПФЕЙКИ В ПОЛИТИЧЕСКОЙ РЕКЛАМЕ ФЕДЕРАЛЬНОГО УРОВНЯ?

С ростом доступности и усложнением искусственного интеллекта появляются и различные попытки его регулирования. Законодательство, ограничивающее использование дипфейков в политической рекламе, основано на содержании высказывания и, как правило, подлежит тщательной проверке на конституционность²¹⁴. Обычно такое законодательство не регламентирует высказывания по отношению к точке зрения, но предусматривает ограничение тематики политических кампаний²¹⁵. Кроме того, оценка истинности материалов обязательно требует рассмотреть их содержание²¹⁶.

В этом разделе мы рассмотрим конституционность федерального запрета на использование дипфейков, изображающих кандидатов в политической рекламе, который предлагается Законом о защите выборов от ИИ-фейков. Этот законопроект направлен на запрет распространения аудио- и видеоматериалов, содержащих существенную информацию, вводящую в заблуждение, и касающихся кандидатов на федеральные должности, с целью оказания влияния на выборы или получения финансовых средств²¹⁷. Основываясь на прецеденте, неясно, будет ли закон, запрещающий использование заведомо ложных ИИ-фейков в предвыборной рекламе, соответствовать Первой поправке к Конституции²¹⁸. В части II.A мы рассмотрим аргументы в пользу того, что законопроект не будет соответствовать Первой поправке к Конституции. В части II.B представлены аргументы о том, что предлагаемый запрет является конституционным.

A. Предлагаемый запрет противоречит Первой поправке к Конституции

В этом разделе рассматриваются аргументы против введения запрета на использование дипфейков кандидатов в федеральные органы власти в политической рекламе. В части II.A.1 перечислены конституционные барьеры для регулирования дипфейков как ложных высказываний. В части II.A.2 анализируются проблемы, которые возникают в связи с ограничением политических высказываний. В части II.A.3 рассматривается вопрос о том, является ли предлагаемый запрет достаточно узконаправленным, чтобы выдержать строгую проверку на конституционность. В части II.A.4 показаны риски пристрастного правоприменения в целях цензуры.

1. Запрет ложной информации: решение по делу Alvarez

Противники регулирования дипфейков подчеркивают, что они отличаются от конституционно регулируемых ложных высказываний²¹⁹. В деле Alvarez Верховный суд постановил, что государство может регулировать определенные категории ложных высказываний, если они причиняют «юридически подсудный» вред жертвам, которых можно идентифицировать²²⁰. Угрозы, которые несут собой дипфейки для избирателей, трудно определить, поэтому, с точки зрения суда, эта категория вреда не требует регулирования²²¹. Противники регулирования этой категории также утверждают, что дипфейки, созданные с помощью искусственного интеллекта, ничем не отличаются от обычных фальсифицированных материалов, которые всегда оставались нерегулируемыми²²². Исходя из теории рынка идей, на политическую рекламу с использованием дипфейков следует отвечать другими выступлениями, а не молчанием, к которому вынуждает правительство²²³. Противники законопроекта утверждают, что разрешение регулирования фальшивок в этом контексте непозволительно расширило бы полномочия правительства по ограничению ложной информации²²⁴, поэтому законодательство о дипфейках является неконституционным²²⁵.

В решении суда по делу Alvarez было указано, что Первая поправка защищает только ложные высказывания²²⁶. На основе этого ученые и комментаторы утверждают, что Первая поправка также должна защищать ложные визуальные материалы, т. е. дипфейки²²⁷. В решении большинства по делу Alvarez отмечается, что существуют категории ложных высказываний, которые государство может регулировать, такие как диффамация, мошенничество и выдача себя за другое лицо²²⁸. Объясняя эти примеры, суд отметил, что ложные высказывания не пользуются защитой, если вызывают «юридически подсудный вред»²²⁹. В контексте дипфейков вред в большей степени аморфен и не относится к тому типу, который обычно оправдывает регулирование ложной информации²³⁰.

Хотя в деле Alvarez рассматривалась ситуация, когда ограничение свободы слова причиняло скорее нематериальный вред²³¹, критики утверждают, что он отличается от вреда, причиняемого дипфейками²³². Аргументация государства в деле Alvarez касалась законов, карающих за выдачу себя за государственного чиновника, поскольку, по мнению Верховного суда, свобода слова может быть ограничена в рамках Конституции²³³. Основанием для ограничения высказываний, относящихся к выдаче себя за государственного чиновника, послужило то, что эти высказывания наносят ущерб «общей репутации и достоинству… самой государственной службы»²³⁴.

Применение вышеуказанной аргументации к дипфейкам может привести к расширению понятия «юридически подсудный вред»²³⁵. Так, по мнению профессора Блица, ограничение дипфейков, основанное на понятии «юридически подсудного вреда», такого как введение в заблуждение избирателей или снижение доверия к правительству, может открыть путь к усилению ограничения свободы слова в целом, что недопустимо²³⁶. Профессор Блиц отмечает, что если ложным сообщениям предоставляется «какая-либо значимая защита в соответствии с Первой поправкой», то эта защита не может быть отменена при наличии ущерба, поскольку ложная информация всегда причиняет вред²³⁷. В результате регулирование дипфейков может привести к чрезмерному регулированию ложных высказываний²³⁸.

Еще одна категория ложных высказываний, которую не защищает Первая поправка, – это диффамация. Как уже упоминалось, в исках о диффамации государственные служащие или общественные деятели должны доказать, что говорящий действовал «с явным умыслом» или «исказил истину по небрежности»²³⁹. Аналогичным образом, дипфейки в политической рекламе – это заведомая ложь, которая может нанести ущерб репутации изображаемого лица²⁴⁰. Критики предлагаемого запрета признают, что он может справедливо бороться против дипфейков, клеветнически изображающих кандидатов, но они утверждают, что этот запрет заходит слишком далеко²⁴¹. Законопроект в целом применяется к любым материалам в политической рекламе федерального уровня, которая ставит своей целью оказать влияние на выборы или собрать средства²⁴². При этом не требуется доказать нанесение ущерба репутации, что является существенным для иска о диффамации²⁴³. Следовательно, как утверждают оппоненты, широкий запрет на дипфейки в политической рекламе может затронуть ложные высказывания, защищенные Конституцией²⁴⁴.

Еще один вид ложной информации, который не защищен Первой поправкой, – это мошенничество. Признаком мошенничества является наличие заведомо ложной существенной информации, на которую полагается жертва и которая наносит реальный ущерб²⁴⁵. Аналогично диффамации, в политической рекламе существуют дипфейки, которые могут квалифицироваться как мошенничество²⁴⁶. Например, избиратель может ошибочно полагаться на ложную рекламу с изображением кандидата, собирающего средства для своей кампании, и пожертвовать деньги на кампанию, основываясь на этой информации. Однако законопроект не устанавливает требования наличия доверия или намерения вызвать доверие, что является важным аспектом законодательства о мошенничестве²⁴⁷. Поэтому критики утверждают, что этот запрет может также неправомерно включать высказывания, не запрещенные Конституцией²⁴⁸.

Вслед за решением Верховного суда по делу Alvarez суды низшей инстанции отменили законы штатов, направленные на ограничение ложных высказываний во время предвыборных кампаний²⁴⁹. В деле Susan B. Anthony List v. Driehaus²⁵⁰ Апелляционный суд США Шестого созыва признал неконституционным закон штата Огайо, который запрещал распространение заведомо ложных сведений о политическом кандидате в предвыборных материалах²⁵¹. В своем решении суд отметил, что этот закон частично нарушает Первую поправку, поскольку направлен против высказываний исключительно по признаку их ложности²⁵². Суд сослался на дело Alvarez и аргументировал свое решение тем, что «даже ложное высказывание имеет определенную конституционную защиту»²⁵³. Критики регулирования дипфейков утверждают, что оно аналогичным образом направлено против ложных – и, следовательно, защищенных – высказываний²⁵⁴. Хотя незащищенные высказывания подпадают под действие запрета, критики утверждают, что он имеет слишком широкую направленность исключительно по признаку ложности высказывания и поэтому является неконституционным²⁵⁵.

Противники данного законопроекта утверждают, что, хотя технология дипфейка является новой, на вопрос о том, регулируется ли она Конституцией, уже есть ответ²⁵⁶. Исторически сложилось так, что Первая поправка в целом защищает фальсифицированные материалы, которые годами использовались в предвыборных кампаниях²⁵⁷. Оппоненты утверждают, что дипфейки ничем не отличаются от других подделок²⁵⁸. Верховный суд постановил, что, несмотря на трудности применения Конституции в условиях стремительного развития технологий, основные принципы свободы слова остаются неизменными даже при появлении новых средств коммуникации²⁵⁹. Таким образом, несмотря на новизну технологии искусственного интеллекта, противники регулирования утверждают, что она защищена той же Первой поправкой, что и обычные фальсифицированные материалы в политической рекламе²⁶⁰.

Кроме того, критики оценивают предлагаемый запрет на основе теории «рынка идей». Согласно решению Верховного суда, даже ложное утверждение может быть ценным вкладом в рынок идей, поскольку оно создает «более четкое» и «более живое отражение» истины, основанное на ее «сопоставлении с ошибочным мнением»²⁶¹. В результате предпочтительным средством борьбы с ложными высказываниями в соответствии с Первой поправкой является «больше высказываний, а не вынужденное молчание»²⁶². Таким образом, противники запрета утверждают, что законодательство, ограничивающее дипфейки, может отрицательно повлиять на рынок идей²⁶³. Хотя дипфейки могут вызвать непонимание, однако, согласно принципам Первой поправки, правильным решением является активизация дискуссий, а не запрет²⁶⁴. Позитивная теория Первой поправки указывает на то, что функционирование рынка идей зависит от общественного обсуждения, без вмешательства государства²⁶⁵. Таким образом, дипфейкам следует противопоставлять факты и правдивую информацию, а не вынужденное молчание под давлением правительства²⁶⁶.

Запрет дипфейков несет в себе риск расширения сферы, в которой государство может регулировать ложные высказывания²⁶⁷. В деле Alvarez большинство судей выразили обеспокоенность тем, что запрет на ложную информацию о наличии воинских наград приведет к более широкому ограничению лжи «без судебного контроля»²⁶⁸. В том же деле суд также отметил, что требование о «юридически подсудном вреде» для идентифицируемых жертв позволяет избежать чрезмерного регулирования ложных высказываний со стороны государства²⁶⁹. Эта логика применима и к Закону о защите выборов от ИИ-фейков. Регулирование ложных высказываний в дополнительных контекстах чревато недопустимым расширением государственного запрета в этой сфере²⁷⁰.

Таким образом, критики предлагаемого запрета утверждают, что он не устанавливает «юридически подсудный вред», который, по мнению Верховного суда, допускает конституционное регулирование ложных высказываний²⁷¹. Они также доказывают, что дипфейки сродни обычным фальсифицированным материалам, используемым в предвыборной рекламе, а значит, не создают новой угрозы демократии²⁷². Таким образом, противники данного закона выступают за то, чтобы ответом на дипфейки в политической рекламе были не запреты, а правдивые факты и опровержения²⁷³.

2. Неконституционное ограничение политических выступлений

Предлагаемый законопроект поднимает конституционные вопросы, связанные не только с борьбой с ложными высказываниями, но и с потенциальной возможностью ослабить защиту таких высказываний²⁷⁴. Центральным аспектом Первой поправки является обеспечение открытых дискуссий между кандидатами, чтобы избиратели могли принимать обоснованные решения²⁷⁵. Верховный суд подчеркнул важность того, что Первая поправка защищает выступления в ходе политических кампаний²⁷⁶. Критики запрета подчеркивают ценность политических высказываний для избирателей, даже если эти высказывания ложны²⁷⁷. Таким образом, противники законопроекта отмечают, что он, скорее всего, негативно повлияет на защиту политических высказываний в рамках Первой поправки²⁷⁸.

Во время слушаний в комитете Сената на тему «Искусственный интеллект и будущее наших выборов» юрист, эксперт по вопросам Первой поправки Ари Кон (Ari Cohn) описал различные категории высказываний в контексте выборов и связанные с ними риски²⁷⁹. Он отметил, что Верховный суд провел различие между вредом избирательному процессу и вредом, связанным с содержанием выборов²⁸⁰.

Нормы, ограничивающие высказывания по основанию ущерба для избирательного процесса, с меньшей вероятностью будут противоречить Первой поправке²⁸¹. Кон отмечает, что, хотя государству, как правило, разрешается регулировать подобные фальсификации, федеральный запрет на политическую рекламу вряд ли относится к этой категории²⁸².

Напротив, законодательство, направленное против нанесения ущерба по признаку предвыборной тематики, вызывает большие сомнения в отношении его конституционности²⁸³. Законодательство, касающееся предвыборных выступлений, направлено на регулирование по признаку содержания выступлений²⁸⁴. По словам Кона, в судах ведутся споры о том, действительно ли государство заинтересовано в защите общественности от ложных высказываний в ходе предвыборных кампаний²⁸⁵. Однако даже если государственный интерес будет признан значительным, нормативные акты могут быть недостаточно узконаправленными, чтобы пройти строгий конституционный контроль²⁸⁶. Таким образом, когда законодательство нацелено на политические выступления на основе их содержания, оно, скорее всего, будет признано неконституционным²⁸⁷.

По мнению Кона, предлагаемый законопроект в целом устанавливает регулирование на основе содержания и, скорее всего, не выдержит строгой проверки на конституционность²⁸⁸. Чтобы пройти такую проверку, необходимо выявить значимые государственные интересы²⁸⁹. Как утверждают эксперты, регулирование дипфейков не относится к таким интересам. Например²⁹⁰, указывают на ранее вынесенное Верховным судом решение о том, что опасения избирателя сделать необдуманный выбор не являются убедительным аргументом²⁹¹. В конечном счете риск фальсификаций в политической рекламе заключается в том, что избиратели будут полагаться на нее при голосовании. Оппоненты утверждают, что ситуация, когда избиратель полагается на фальсифицированные материалы, не является значимым для государства, а регулирование таких ситуаций противоречит ценностям самоуправления²⁹².

Наказание за ложные высказывания в политическом пространстве ставит под сомнение способность общественности участвовать в «активном выражении мнений… что гарантируется Первой поправкой»²⁹³. Посредством законодательства правительство препятствует свободному распространению информации во время кампаний, что имеет важное значение для демократического процесса²⁹⁴. В результате разрешение правительству ограничивать дипфейки входит в противоречие с теорией, лежащей в основе Первой поправки.

Таким образом, противники законопроекта утверждают, что он является неконституционным, поскольку ограничивает политическую свободу слова. Они заявляют, что предлагаемый запрет не затрагивает значимых государственных интересов, оправдывающих ограничение свободы слова²⁹⁵. Регулирование дипфейков в этом контексте препятствует возможности граждан участвовать в открытых дебатах²⁹⁶. Поэтому, как утверждают оппоненты, регулирование дипфейков нарушает Первую поправку.

3. Предлагаемый запрет не является узконаправленным

По словам Ари Кона, даже если государство сможет продемонстрировать значительную заинтересованность в поддержке законопроекта, вряд ли он будет достаточно узконаправленным, чтобы выдержать строгую проверку на конституционность²⁹⁷. Любое регулирование, направленное против дипфейков в политической рекламе, скорее всего, будет подвергнуто строгой проверке и должно быть достаточно узконаправленным²⁹⁸. Оно не должно быть чрезмерно или недостаточно всеобъемлющим, и государство должно продемонстрировать, что ограничение свободы слова «действительно необходимо» для достижения значимых интересов²⁹⁹. Предлагаемый запрет, утверждает Кон, не удовлетворяет этим требованиям³⁰⁰.

В своем докладе в Сенате Кон утверждал, что Закон о защите выборов от ИИ-фейков является как недостаточно, так и чрезмерно всеобъемлющим³⁰¹. Он недостаточно всеобъемлющ, потому что нацелен только на вводящие в заблуждение материалы, созданные с помощью ИИ³⁰². По словам Кона, поскольку запрет не затрагивает иные вводящие в заблуждение материалы, он не способен адекватно устранить ущерб, наносимый избирателям³⁰³. Критики этого законопроекта заявляют, что если вред для избирателей от использования ложных материалов составляет значимый государственный интерес, то в эту категорию следует включить и другие фальсифицированные материалы, не связанные с искусственным интеллектом³⁰⁴. Они утверждают, что использование более простых технологий для создания материалов наносит такой же ущерб демократии, как и использование ИИ³⁰⁵. Поэтому, если законодательство направлено на защиту избирателей, оно должно охватывать все материалы в политической рекламе, вводящие в заблуждение³⁰⁶.

Критики также утверждают, что запрет слишком широк и затронет значимые политические выступления³⁰⁷. В своем докладе³⁰⁸ Кон раскритиковал законопроект за его излишнюю широту в том смысле, что он запрещает всем лицам сознательно распространять ложные материалы, созданные с помощью ИИ, среди любой аудитории, в том числе среди членов семьи и друзей³⁰⁹. Кроме того, по его мнению, законопроект не имеет ограничений по срокам; его применение начинается, когда лицо объявляет о выдвижении своей кандидатуры³¹⁰. Поэтому предлагаемый запрет является чрезмерно широким в аспекте применения.

Противники регулирования дипфейков утверждают, что трудно разработать достаточно узконаправленный закон, который мог бы выдержать строгую проверку на конституционность³¹¹. Хотя предлагаемый закон может быть направлен на удовлетворение насущных интересов государства, Первая поправка требует, чтобы применяемое ограничение было необходимым для достижения этих интересов и предотвращения ущерба³¹². При этом противники законопроекта ссылаются на недавнее решение Апелляционного суда штата Техас³¹³.

В мае 2023 г. Апелляционный суд штата Техас отменил закон штата, который устанавливал уголовную ответственность за создание и распространение дипфейков в политической рекламе³¹⁴. Суд признал, что затронуты значимые интересы государства³¹⁵, однако закон не являлся достаточно узконаправленным³¹⁶. В решении говорилось, что, когда на карту поставлены ценности свободы слова, обоснование закона должно быть более весомым, чем предположение о причинении вреда³¹⁷. Суд постановил, что, с точки зрения Первой поправки, одних только соображений здравого смысла недостаточно, чтобы оправдать ограничение свободы слова³¹⁸. Таким образом, закон не являлся наименее ограничительным средством для предотвращения ущерба, поскольку существующие законодательные акты касались искажения информации в предвыборных сообщениях³¹⁹. Согласно решению суда, такая мера, как публикация опровержений, будет в меньшей степени ограничивать свободу слова³²⁰.

Противники регулирования дипфейков приводят доводы по делу Stafford и утверждают, что в таком регулировании нет необходимости³²¹. Несмотря на определенные риски, они считают, что дипфейки до сих пор не оказывали существенного влияния на выборы³²². Кроме того, трудно доказать, что фальсифицированная реклама повлияла на выборы³²³. По их мнению, существуют менее ограничительные альтернативы, которые могут достичь цели государства. Например, предлагают использовать раскрытие информации для указания на то, что реклама была создана с использованием технологии искусственного интеллекта или что она не отражает реальных событий³²⁴. Другая возможная мера – повышение цифровой грамотности населения³²⁵. Наконец, предлагается обязать кандидатов воздерживаться от использования ИИ с целью ввести в заблуждение избирателей³²⁶. В конечном счете критики приходят к выводу, что государство не сможет показать, что запрет носит достаточно узкий характер.

4. Недоверие к правительству при применении запрета вне политического контекста

В своей аргументации противники данного законопроекта ссылаются также на негативную теорию, или теорию о недоверии к государству в отношении нейтральности регулирования³²⁷. Они утверждают, что регулирование дипфейков сопряжено с риском манипуляций со стороны государственных органов³²⁸. Применение такого законодательства может привести к цензуре, что потенциально нанесет больший ущерб демократии, чем сами фейки³²⁹. Это вызывает особую обеспокоенность, когда речь идет о менее материальном вреде³³⁰. Законопроект направлен на запрет распространения дипфейков с целью «повлиять на выборы» или «собрать денежные средства»³³¹. Когда трудно установить намерения создателя дипфейка, более вероятен риск предвзятости при правоприменении³³².

Судья Брейера в деле Alvarez признал трудности, связанные с регулированием ложных политических высказываний³³³. По его словам, существует риск того, что государство будет избирательно применять закон к лицам, позицию которых оно не одобряет³³⁴. При обсуждении проекта закона, ограничивающего политические ложные высказывания в соответствии с требованиями Первой поправки, судья Брейер признал, что такие высказывания могут нанести вред путем изменения поведения избирателей³³⁵. Однако он отметил, что борьба с этим вредом не должна приводить к введению цензуры³³⁶.

Исходя из этой аргументации, критика предлагаемого запрета заключается в том, что он не в состоянии адекватно сбалансировать этот вред. Риск цензуры и предвзятого судебного преследования особенно актуален, когда речь идет о политических выступлениях³³⁷. Как утверждают противники предлагаемого законопроекта, хотя он способен ограничить некоторые вредные дипфейки, что он одновременно создаст дополнительные угрозы для демократии, в частности, возможное введение цензуры³³⁸. В результате противники законопроекта опираются на положения негативной теории, чтобы доказать, что он противоречит Конституции.

B. Предлагаемый запрет не противоречит Первой поправке к Конституции

В этом разделе рассматриваются аргументы в пользу федерального запрета на использование дипфейков федеральных кандидатов в политической рекламе. В части II.B.1 мы поясняем, что предлагаемый запрет не направлен исключительно на «фальсификацию» и может пройти проверку на конституционность в соответствии с аргументацией по делу Alvarez. В части II.B.2 мы покажем, почему дипфейки представляют собой угрозу для избирателей и демократии, что оправдывает ограничение свободы слова в политической сфере. В части II.B.3 показано, что законодательство достаточно узконаправленно, чтобы выдержать строгую проверку на конституционность. В части II.B.4 мы утверждаем, что узкая направленность данного закона позволяет избежать рисков предвзятого правоприменения.

1. Не только «ложная информация»: запрет не противоречит решению по делу Alvarez

Сторонники обсуждаемого закона утверждают, что его можно признать конституционным в соответствии с Первой поправкой, хотя он и ограничивает распространение ложной информации³³⁹. Они подчеркивают, что нормы в сфере политических выступлений не могут быть направлены на борьбу с дипфейками, основываясь только на их содержании³⁴⁰. По их мнению, вред от дипфейка скорее связан с категорией ложной информации, которые регулируются Первой поправкой³⁴¹. Хотя вводящие в заблуждение материалы в политической рекламе, как правило, не запрещены, вред от дипфейков, созданных с помощью искусственного интеллекта, носит иной характер из-за их реалистичности и отсутствия проверяемых исходных материалов³⁴². Кроме того, политические дипфейки подрывают принципы рынка идей, поскольку не позволяют избирателям оценить источник и достоверность высказываний³⁴³. Сторонники законодательных мер утверждают, что узконаправленный закон снизит опасения по поводу расширения полномочий государства по ограничению ложных высказываний³⁴⁴. Иными словами, они утверждают, что законопроект соответствует Первой поправке.

Исходя из аргументации по делу Alvarez, прямой запрет фальсификаций вряд ли пройдет конституционную проверку³⁴⁵. Однако, когда фальсификации кандидатов в федеральные органы власти наносят «юридически подсудный вред» конкретным лицам, они могут регулироваться в рамках Конституции³⁴⁶. Фальсифицированная политическая реклама манипулирует избирателями, заставляя их поверить, что кандидат сделал или сказал что-то, чего на самом деле не было, и голосовать на основе этого ложного убеждения. Таким образом, сторонники регулирования утверждают, что указанный закон направлен против нанесения такого же типа вреда, как и другие виды ложной информации, которые суд в решении по делу Alvarez признал конституционно регулируемыми³⁴⁷.

Сторонники принятия закона утверждают, что дипфейки наносят избирателям и демократии такой же неконкретный вред, какой выдача себя за государственного чиновника наносит деятельности правительства³⁴⁸. В решении по делу Alvarez Верховный суд указал, что ложные высказывания, как и выдача себя за другое лицо, наносят ущерб в виде снижения доверия к правительству и его функционированию, поэтому их запрет оправдан³⁴⁹. Политические дипфейки также вредят демократическому процессу, поскольку мешают вовлечению избирателей в процесс голосования³⁵⁰. Способность граждан принимать обоснованные решения в отношении кандидатов на государственные должности имеет важное значение для демократии³⁵¹. Фальсификации препятствуют осуществлению этого права, предусмотренного Конституцией, поскольку такие материалы обманывают избирателей, заставляя их полагаться на неподтверждаемые фальсифицированные материалы при голосовании³⁵². Таким образом, вред для избирателей и демократии, хотя и более размытый, аналогичен вреду от ложной информации, что регулируется Конституцией³⁵³. Аргументация Верховного суда при установлении ответственности за диффамацию аналогична определению конституционности регулирования фальсификаций. В деле Sullivan Верховный суд постановил, что дискредитирующие высказывания могут быть ограничены, если они делаются с «реальным умыслом» и наносят ущерб репутации или финансовому положению государственного служащего³⁵⁴. Как и в случае с диффамацией, обсуждаемый запрет направлен на заведомую ложь³⁵⁵. Однако в отличие от диффамации гораздо проще установить, осведомлен ли создатель дипфейка о том, что информация ложная³⁵⁶. Чтобы создать дипфейк с помощью искусственного интеллекта, субъект должен предпринять ряд действий, генерируя поддельное изображение, видео- или аудиозапись с помощью компьютера³⁵⁷.

Согласно этой аргументации и логике решения по делу Sullivan³⁵⁸, законопроект является конституционным. Когда заведомая ложь наносит значительный ущерб важным государственным интересам, то она может регулироваться, не нарушая Первой поправки³⁵⁹. Дипфейки в политической рекламе федеральных кандидатов являются заведомой ложью, которая наносит ущерб насущным интересам государства по защите избирателей и демократии³⁶⁰. Таким образом, дипфейки относятся скорее к категории ложной информации, которая не защищается Конституцией и судебными решениями, чем к категории «ложных высказываний», которая была защищена как проявление свободы слова решением Верховного суда по делу Alvarez³⁶¹.

Сторонники законодательства о подделках также утверждают, что подделки являются формой мошенничества, которые должны регулироваться Конституцией³⁶². Комментаторы отмечают, что существует разница между регулированием ложной информации в целом и мошенничества³⁶³. Ложная информация – это то, что не соответствует действительности, тогда как мошенничество – это преднамеренный обман другого лица с целью получения чего-либо ценного³⁶⁴. Дипфейки в политической рекламе выглядят реалистичными, хотя это не так³⁶⁵. В результате они действуют как форма мошенничества с избирателями, потому что сообщаются обманным путем и имеют целью получить преимущество³⁶⁶. Более того, дипфейки, созданные с помощью искусственного интеллекта, более разрушительны для демократического процесса, чем обычная фальсификация предвыборной кампании. Это происходит по следующим причинам.

Хотя фальсифицированные и ложные материалы не являются чем-то новым для политической гонки, сторонники борьбы с дипфейками утверждают, что они создают новые проблемы. Использование манипулируемых материалов в рекламе – обычное дело для предвыборных кампаний. Например, в 2020 г. в рамках кампании Байдена была опубликована реклама против бывшего президента Трампа, в которой фрагменты речи Трампа были отредактированы так, чтобы создать впечатление, что Трамп назвал COVID-19 «выдумкой»³⁶⁷. В ролике были объединены небольшие фрагменты выступлений Трампа, отредактированные, чтобы создать ложное впечатление³⁶⁸. Аналогичным образом, в 2020 г. предвыборный штаб Трампа опубликовал рекламу с фейковым образом президента Байдена³⁶⁹. С фотографии были убраны микрофон и деревья, чтобы казалось, что Байден прячется в подвале³⁷⁰.

Однако сторонники регулирования отмечают, что дипфейки, созданные с использованием искусственного интеллекта, наносят вред иного характера, чем типичные манипулятивные методы³⁷¹. Во-первых, не существует подлинных изображений, видео- или аудиозаписей, которые могли бы подтвердить или опровергнуть подделку³⁷². Ранее избиратели могли ознакомиться с контекстом выступления Трампа или с фотографиями Байдена, чтобы определить, происходили ли эти события на самом деле. Однако в случае с дипфейками нет способа подтвердить подлинность информации³⁷³. Во-вторых, ранее подделки не достигали того уровня реализма, которого достигли дипфейки³⁷⁴. Таким образом, дипфейки, созданные с использованием искусственного интеллекта, «свидетельствуют сами за себя», поскольку их реалистичность обеспечивает большую достоверность, чем другие способы вербального или визуального представления информации³⁷⁵.

Рассматривая законодательство, ограничивающее распространение ложной информации, Верховный суд, как правило, выступает за использование опровержений, а не запретов³⁷⁶. Исходя из принципов рынка идей, ложная информация может приносить пользу, стимулируя общественные дебаты и поиски истины³⁷⁷. Однако некоторые ученые считают, что рынок идей не работает, когда общественность не в состоянии оценить обоснованность заявлений выступающего³⁷⁸. Таким образом, необходимость регулирования дипфейков в политической сфере согласуется с теорией о том, что Первая поправка способствует содержательности политических дебатов³⁷⁹. По мнению сторонников такого регулирования, законодательство должно гарантировать, что на рынок идей поступают только «правдивые заявления», тем самым обеспечивая его функционирование³⁸⁰.

Предполагается, что ограничение дипфейков не приведет к чрезмерному регулированию ложных высказываний³⁸¹. Дело в том, что узконаправленный запрет на конкретный вред от дипфейков не противоречит решению по делу Alvarez³⁸². Таким образом, опасения по поводу чрезмерного контроля правительства за ложными высказываниями являются необоснованными, учитывая ограниченную область применения предлагаемого запрета и его узкую специализацию³⁸³. По мнению сторонников законопроекта, он не приведет к государственной цензуре политических выступлений.

Также утверждают, что, хотя дипфейки являются ложными высказываниями, предлагаемые законодательные меры не направлены на их ограничение только по этому признаку³⁸⁴. Напротив, в законопроекте говорится о нанесении уникального «юридически подсудного вреда», который политические фейки наносят избирателям и демократии³⁸⁵. В частности, законопроект направлен на выявление мошеннической природы ИИ-фейков, поскольку они обманывают избирателей, заставляя их действовать, полагаясь на фальсифицированные материалы³⁸⁶. Поэтому сторонники этой идеи считают, что запрет на использование в политической рекламе фейков, созданных с помощью ИИ, является конституционным.

2. Оправданное ограничение политических выступлений

По утверждению сторонников данного закона, он соответствует Конституции, несмотря на то, что ограничивает политические высказывания. Верховный суд указал, что высказывание не подпадает под защиту автоматически, если носит политический характер³⁸⁷. Если затронуты серьезные государственные интересы и законодательный акт является узкоспециализированным, то Верховный суд может поддержать закон, направленный против свободы политических высказываний³⁸⁸. Сторонники регулирования политических фальсификаций утверждают, что защита избирательного процесса от искажений, создаваемых такими фальшивками, является насущным интересом государства³⁸⁹. В отсутствие регулирования фейки подрывают ценности самоуправления, препятствуя вовлечению избирателей в процесс голосования³⁹⁰. Таким образом, сторонники законопроекта утверждают, что, хотя законопроект направлен против политических выступлений, он соответствует Конституции.

Верховный суд отметил, что правительство крайне заинтересовано в обеспечении честности выборов³⁹¹ и стабильности политической системы³⁹². Когда законодательство нацелено на политическую риторику в избирательном процессе, например, для защиты избирателей от мошенничества или неправомерного влияния, оно может быть поддержано судом³⁹³. Однако предлагаемый запрет направлен на ограничение самих предвыборных выступлений или их содержания, следовательно, менее обоснован с точки зрения конститу-
ционности³⁹⁴.

После решения по делу Alvarez Верховный суд несколько раз отвергал ссылки на законы о ложных политических выступлениях³⁹⁵. Однако некоторые суды низшей инстанции отметили, что эти законы убедительно доказывают заинтересованность государства в ограничении ложных политических высказываний³⁹⁶. А именно такая заинтересованность проявляется в стремлении защитить избирателей от дезинформации и сохранить принцип целостности выборного процесса³⁹⁷. Однако эти законы были признаны неконституционными, поскольку не являлись узкоспециализированными³⁹⁸.

Следуя этой логике, государство заинтересовано в борьбе с дипфейками, что оправдывает ограничение политических высказываний³⁹⁹. Верховный суд постановил, что в сферу серьезных интересов государства не входит риск того, что избиратель сделает необдуманный выбор, как это утверждали представители некоторых штатов. Однако сторонники регулирования утверждают, что угроза дипфейков более существенна, чем риск такого необдуманного выбора⁴⁰⁰. Дипфейки в политической рекламе служат для намеренного распространения ложных сведений о кандидатах, при этом подлинность сведений нелегко или вовсе невозможно проверить⁴⁰¹. Опасность фальсификаций заключается в том, что они заставляют граждан терять веру в лидеров партий, руководителей страны и политику в целом⁴⁰². Фальсификации заставляют избирателей подвергать сомнению все, что говорит кандидат и чему они не были свидетелями лично⁴⁰³. Это угрожает самому демократическому процессу, поэтому запрет дипфейков в этом контексте является насущным интересом государства⁴⁰⁴.

Кроме того, ученые высказывают мнение, что регулирование фальсификаций больше соответствует теории самоуправления в соответствии с Первой поправкой, чем отсутствие регулирования⁴⁰⁵. Так, декан Роберт М. Чесни и профессор Даниэль К. Цитрон отмечают, что фальсификации не способствуют продвижению демократических ценностей⁴⁰⁶. Напротив, ложная информация лишает избирателя возможности оценить достоверность политических выступлений⁴⁰⁷. Если избиратель не может подтвердить подлинность материалов, изображающих кандидата, он не может участвовать в политическом процессе, что противоречит Первой поправке⁴⁰⁸. Более того, фальсификации «лишают демократический процесс легитимности и представительности»⁴⁰⁹. Таким образом, сторонники законодательства о фальсификациях подчеркивают, что неспособность ограничить фальсификации нанесет ущерб избирателям и подорвет самоуправление⁴¹⁰.

Инициаторы законопроекта показали, что ограничение политической рекламы, в которой используются дипфейки, необходимо из-за ее воздействия на демократию⁴¹¹. Хотя при этом свобода политических выступлений будет ограничена, они утверждают, что законопроект отражает настоятельную заинтересованность в защите избирателей и выборного процесса, поскольку обеспечивает точность информации, которая может повлиять на голосование⁴¹². Исходя из этого, сторонники законопроекта утверждают, что он не нарушает Первую поправку.

3. Предлагаемый запрет является узконаправленным

Законодатели, внесшие законопроект, утверждают, что он соответствует Конституции⁴¹³. Во-первых, предлагаемый запрет нацелен на узкую часть предвыборных выступлений, а именно на дипфейки, созданные с помощью искусственного интеллекта и использованные в политической рекламе кандидатов в федеральные органы власти⁴¹⁴. Во-вторых, законопроект содержит достаточные гарантии, чтобы не быть ни чрезмерно широким, ни слишком узконаправленным⁴¹⁵. Наконец, необходимость ограничить угрозу распространения дипфейков не вызывает сомнений⁴¹⁶.

Сторонники этого запрета утверждают, что он носит достаточно узкий характер. Чтобы закон выдержал проверку на конституционность, он должен быть нацелен на ограниченную часть предвыборных выступлений⁴¹⁷. В данном случае предлагается запретить использование дипфейков, изображающих кандидатов на политические должности, при этом указанные материалы должны быть ложными по существу и созданными с помощью искусственного интеллекта с целью оказать влияние на выборы или получить денежные средства⁴¹⁸. Таким образом, узкая направленность этого закона гарантирует, что он не будет чрезмерно широко или неконституционно ограничивать использование ложной информации в политической рекламе⁴¹⁹.

Далее, в предлагаемом законе требование необходимости вины направлено на то, чтобы закон не посягал на свободу слова, гарантированную Первой поправкой⁴²⁰. Законопроект включает требование об осведомленности субъекта о том, что распространяемые материалы являются фальсифицированными; это аналогично требованию наличия злого умысла при диффамации⁴²¹. Другое обязательное условие – распространение дипфейка с целью повлиять на выборы или получить денежные средства⁴²². Сторонники законопроекта утверждают, что разноуровневое требование необходимости вины обеспечивает достаточные гарантии, позволяющие избежать чрезмерного или недостаточного охвата⁴²³. Таким образом, он адекватно уравновешивает вред, который дипфейки наносят избирателям, при этом поддерживая ценность свободы выражения мнений⁴²⁴.

Наконец, сторонники Закона о защите выборов от ИИ-фейков заявляют, что он необходим, так как менее ограничительные альтернативы недостаточны⁴²⁵. По утверждению сторонников предлагаемого запрета, он гарантирует, что наиболее вредные подделки в сфере политической рекламы будут запрещены и не смогут влиять на избирателей⁴²⁶. Подчеркивается, что альтернативы, менее ограничивающие свободу слова, такие как раскрытие информации, не способны устранить ущерб от дипфейков⁴²⁷. Так, считается, что режим раскрытия информации о фальсифицированной политической рекламе сопряжен с риском дальнейших манипуляций, включая удаление информации о таком раскрытии информации⁴²⁸. Такие меры, как программы повышения медиаграмотности, предвыборные обещания и использование опровержений, также не решают проблему дипфейков в политической рекламе. Сторонники предлагаемого запрета подчеркивают, что эти меры не в состоянии уменьшить вред для избирателей, поскольку они не препятствуют распространению вводящей в заблуждение рекламы⁴²⁹.

Итак, сторонники предлагаемого запрета утверждают, что он узкоспециализирован, поскольку нацелен на ограниченную часть предвыборных выступлений⁴³⁰. Кроме того, они утверждают, что запрет необходим, поскольку менее строгие методы не учитывают всех последствий для избирателей и демократии⁴³¹. Также сторонники Закона о защите выборов от ИИ-фейков утверждают, что он выдержит проверку на конституционность.

4. Гарантии для смягчения рисков, связанных с партийной пристрастностью при правоприменении

Сторонники Закона о защите выборов от ИИ-фейков считают, что он обеспечивает достаточные гарантии для защиты граждан от возможных негативных последствий, таких как введение государственной цензуры. Профессор Ребекка Грин показала, что закон, ограничивающий вводящие в заблуждение политические высказывания, может снизить вероятность злоупотреблений со стороны партий⁴³². Она предлагает принять закон, ограничивающий «фальсификацию предвыборных выступлений»⁴³³. Специалист утверждает, что партийные мотивы вызывают меньше проблем, когда закон оценивает не лживость, а намерения выступающего⁴³⁴. Ее оценка конституционности этого более широкого запрета позволяет судить, сможет ли Закон о защите выборов от ИИ-фейков выдержать аналогичную проверку на соответствие Конституции.

Поэтому, применяя логику профессора Грин к данному законопроекту, юристы, вероятно, будут утверждать, что риск партийной направленности и введения цензуры снизится. Предлагаемый закон не требует оценки истинности содержания, а лишь оценки того, распространяется ли материал, вводящий в заблуждение, сознательно с целью повлиять на выборы или получить денежные средства⁴³⁵. Более того, сторонники регулирования дипфейков утверждают, что риск злоупотреблений со стороны сторонних организаций не оправдывает неспособность регулировать вред, угрожающий демократии⁴³⁶. Таким образом, сторонники предлагаемого запрета заявляют, что он соответствует Первой поправке к Конституции и обеспечивает адекватную защиту от злоупотреблений по партийным мотивам.

III. ЯВЛЯЕТСЯ ЛИ ПРЕДЛАГАЕМЫЙ ЗАПРЕТ КОНСТИТУЦИОННЫМ?: УЗКОНАПРАВЛЕННОЕ РЕШЕНИЕ ДЛЯ ЮРИДИЧЕСКИ ПОДСУДНОГО ВРЕДА

В части III.В показано, что Закон о защите выборов от ИИ-фейков соответствует Первой поправке к Конституции. В части III.В сделан вывод, что ограничительные меры в области свободы слова не в состоянии устранить вред, который наносит политическая реклама кандидатов федерального уровня. В части III.C предлагаются изменения в указанный законопроект, направленные на сужение сферы его применения и уменьшение рисков предвзятости при правоприменении.

A. Предлагаемый запрет является конституционным

Решение по делу Alvarez не было единогласным относительно того, может ли закон, ограничивающий ложные политические высказывания, регулироваться Конституцией⁴³⁷. Очевидно, что огульный запрет фальсификаций в политических выступлениях противоречит Конституции⁴³⁸. Однако доктрина Первой поправки оставляет место для узко сформулированного законодательства, направленного против ложных политических высказываний, которые причиняют «юридически подсудный вред» конкретным лицам⁴³⁹.

В конечном счете Закон о защите выборов от ИИ-фейков является конституционным. Он успешно применяется к узкому кругу высказываний, а именно к вводящим в заблуждение изображениям, видео- и аудиозаписям в политической рекламе федерального уровня, созданным с использованием искусственного интеллекта⁴⁴⁰. Этот закон не устанавливает широкого запрета на ложную политическую рекламу. Вместо этого он нацелен на конкретный вред дипфейков, наносимый избирателям и демократии в целом⁴⁴¹. В результате этот запрет вписывается в исключение, изложенное в решении по делу Alvarez, поскольку запрещает созданные с помощью ИИ дипфейки, которые ложно и сознательно изображают кандидатов с намерением повлиять на выборы или получить денежные средства⁴⁴².

Дипфейки в политической рекламе представляют собой уникальную проблему, поскольку одновременно существуют регулирование и отсутствие регулирования рисков нанесения вреда демократии⁴⁴³. Чтобы уравновесить оба риска, законодательство должно продвигать ценности Первой поправки, но не отменяя ограничений в свободе слова⁴⁴⁴. Тот факт, что дипфейки в политической рекламе относятся к политическому дискурсу, который в иных случаях строго защищен, не является оправданием для отказа от регулирования. Напротив, вред, который политические дипфейки наносят нашему политическому процессу, оправдывает их запрет, несмотря на угрозы для свободы слова, относящиеся к сфере действия Первой поправки⁴⁴⁵.

Поскольку государство заинтересовано в защите избирателей от неправомерного влияния или мошенничества, а также в поддержании стабильности политической системы, Верховный суд разрешает регулирование политических высказываний⁴⁴⁶. Необходимость борьбы с фальсификациями – это нечто большее, чем интерес государства; она тесно связана с основным принципом Первой поправки – обеспечить информирование избирателей⁴⁴⁷. Если избиратели не способны отличить ложь от реальности, они не смогут полноценно участвовать в общественных дебатах⁴⁴⁸.

Предлагаемый запрет носит узкоспециализированный характер и необходим для ограничения вреда, наносимого дипфейками. Он не является ни чрезмерно всеобъемлющим, ни недостаточным и обеспечивает адекватные гарантии, позволяющие избежать посягательств на свободу слова⁴⁴⁹. Представляются неубедительными аргументы оппонентов о том, что законодательство недостаточно всеобъемлющее, потому что оно не распространяется на все фальсифицированные медиа⁴⁵⁰. Если бы законопроект распространялся на все фальсифицированные медиа, его, скорее всего, отклонили бы за чрезмерную широту, поскольку его цель – ограничить «только ложные материалы»⁴⁵¹. Хотя другие фальсифицированные медиа также могут вводить избирателей в заблуждение, дипфейки, созданные с помощью искусственного интеллекта, представляют собой новую и более разрушительную угрозу демократии⁴⁵².

Аналогичным образом, неверен аргумент оппонентов о том, что предлагаемый запрет является чрезмерно всеобъемлющим⁴⁵³. Требования законодательства к осведомленности субъекта и намеренности деяния гарантируют, что возможности государства по регулированию ложной информации не будут расширены⁴⁵⁴. Чтобы привлечь субъекта к ответственности, нужно доказать, что он распространял материал с целью «повлиять на выборы» или «собрать денежные средства»⁴⁵⁵. При отсутствии такого намерения предусмотренные законодательством санкции не применяются⁴⁵⁶. Как и в деле Sullivan, требования осведомленности субъекта о том, что публикуемая информация ложная, достаточно, чтобы гарантировать свободу слова⁴⁵⁷.

Однако требование о намерениях субъекта является ошибочным, поскольку в нем отсутствует конкретика, необходимая для прохождения проверки на конституционность. Чрезвычайно трудно доказать, что создатель дипфейка намеревался повлиять на исход выборов. Кроме того, запрет не предусматривает сроков действия закона; он вступает в силу, как только гражданин выдвигает свою кандидатуру⁴⁵⁸. В части III.C рассматриваются возможные изменения, которые помогут установить более четкие требования относительно намерений субъекта и сроков действия предлагаемого закона⁴⁵⁹.

Использование фальсификаций в политической рекламе возникло совсем недавно и, по-видимому, еще не повлияло на выборы⁴⁶⁰, однако регулирование уже насущно необходимо⁴⁶¹. Общественность должна пользоваться всеми способами, включая проверку фактов, добавление контекста и опровержения сфабрикованных медиа, если это поможет противостоять лжи⁴⁶². Однако в случае дипфейков, созданных ИИ, альтернативных решений с минимумом ограничений недостаточно для снижения вреда от подделок⁴⁶³. В части III.В объясняется, почему другие предлагаемые решения являются неадекватными.

Отсутствие федерального регулирования в данной области может привести к массовым сбоям в ходе предстоящих выборов. Например, в ходе кампаний или комитетами политических действий могут незадолго до выборов создаваться дипфейки, показывающие, что оппонент выбывает из гонки и поддерживает другого кандидата⁴⁶⁴. В другом варианте дипфейк может изображать оппонента, занимающего жесткую позицию по спорному вопросу, например, контролю за оборотом оружия или абортам. Более того, в отсутствие ограничений хитроумные политики могут использовать ПМА для таргетинга на избирателей, которые более склонны верить в реальность дипфейков⁴⁶⁵. При этом избиратели будут полагаться на информацию, содержащуюся в рекламе, что, в свою очередь, повлияет на их решения при голосовании⁴⁶⁶. Таким образом, последствия этой гипотетической подделки могут изменить результат выборов, и их не следует упускать из виду.

Наконец, справедливы опасения оппонентов относительно способности правительства осуществлять нейтральное регулирование⁴⁶⁷. Пристрастное принуждение является важным фактором, особенно когда речь идет о регулировании ложных политических высказываний⁴⁶⁸. Законодательство смягчает этот вред, оценивая намерения создателя дипфейка, а не истинность содержания⁴⁶⁹, однако законодателям следует рассмотреть и другие меры. В части III.С мы покажем, что передача функций правоприменения нейтральному государственному органу могла бы развеять опасения по поводу цензуры государства⁴⁷⁰.

B. Менее ограничительные меры являются неэффективными

Противники предлагаемого запрета считают, что в нем «на самом деле нет необходимости»⁴⁷¹. Они утверждают, что если государство может достичь своих целей менее жесткими способами, оно должно использовать эти пути, а не регулировать выступления кандидатов из-за их содержания⁴⁷². Однако решения, менее сомнительные с точки зрения конституционности, не защитят избирателей и демократию от дипфейков в политической рекламе.

В деле Alvarez Верховный суд постановил, что закон противоречит конституции, поскольку в нем были положения о запрете высказываний, направленные на уменьшение вреда от лжи о наличии воинских наград⁴⁷³. В своем решении суд упомянул, что опровержения успешно противодействуют ложным высказываниям⁴⁷⁴. Однако их недостаточно, чтобы противостоять дипфейкам, поскольку представление о том, что правдивые высказывания могут противодействовать ложным, является ошибочным⁴⁷⁵. Кроме того, при этом не учитываются сложности, которые технология искусственного интеллекта привносит на рынок идей.

Представление о том, что на рынке идей преобладает истина, в эпоху цифровых технологий нереалистично⁴⁷⁶. Возможно, когда-то с ложными высказываниями успешно боролись с помощью опровержений⁴⁷⁷. Однако многие ученые, такие как профессора Блиц и Касс Р. Санстайн, утверждают, что в наше время концепция рынка идей уже не актуальна⁴⁷⁸. Во-первых, технология искусственного интеллекта усложняет работу рынка идей и снижает эффективность опровержений⁴⁷⁹. Когда проверка подлинности затруднена и даже невозможна, опровержения не выполняют свою функцию, поскольку избиратели не могут определить, какое выступление является подлинным, не говоря уже о его правдивости⁴⁸⁰. Во-вторых, появление компьютерных ботов привело к тому, что ложные утверждения кажутся широко распространенными, хотя на самом деле они масштабируются и распространяются с помощью алгоритмов, а не людей⁴⁸¹. Соответственно, то, что кажется правдой благодаря широкому распространению, не соответствует действительности и продвигается искусственно⁴⁸². Таким образом, опровержение не может уменьшить влияние, которое дипфейк оказывает на избирателя.

Для борьбы с фальсификациями обычно предлагают ввести требование о раскрытии информации как альтернативную меру с меньшими ограничениями⁴⁸³. Среди других мер, предложенных и принятых на уровне штатов, Конгресса и ведомств, – введение требования о раскрытии информации о том, что тот или иной политический материал был создан ИИ⁴⁸⁴. Такая мера ставит вопрос о конституционности вынужденного высказывания⁴⁸⁵, но она также не помогает справиться с опасностью дипфейков.

Комментаторы отмечают, что раскрытие информации оказывается бесполезным, если злоумышленники могут изменить дезинформацию и снова распространить ее⁴⁸⁶. Более того, переполненность рынка раскрытием информации защищает тех, кто создает рекламу с злонамеренными мотивами⁴⁸⁷. Например, раскрытие информации в виде простого текста может создать ложное представление о том, что реклама без таких надписей не является ложной⁴⁸⁸. В результате создатели дипфейка, намеревающиеся обмануть избирателей или повлиять на выборы, могут не включить текст раскрытия информации и причинить дополнительный вред⁴⁸⁹. Также нет гарантии, что избиратели заметят этот текст или поймут, о чем идет речь⁴⁹⁰. Даже если реклама сопровождается раскрытием информации, избиратели все равно могут соответствующим образом изменить свое поведение, поскольку кандидат говорит или делает что-то, с чем они не согласны. Таким образом, раскрытие информации неэффективно с точки зрения уменьшения вреда от дипфейков в политической рекламе.

Аналогичным образом, бесполезно требовать от кампаний или партий соблюдения обязательства воздерживаться от использования технологий искусственного интеллекта. В отсутствие каких-либо мер принуждения или ответственности у них нет стимулов соблюдать это обещание⁴⁹¹. Кроме того, требование о том, чтобы кандидатом или в ходе кампании давалось такое обещание, не коснется недобросовестных участников, таких как PAC и super PAC, которые не связаны напрямую с кампаниями и не несут этических обязательств⁴⁹². Эти организации могут прибегать к более сомнительной с этической точки зрения тактике, поскольку они подвергаются меньшему надзору, чем кандидат, кампания или партия⁴⁹³. Следовательно, обещание не использовать дипфейки, созданные ИИ, будет неэффективным.

Наконец, неадекватным решением будет и требование повышения медиаграмотности населения. В случае более примитивных медиа, таких как «дешевые фейки», это могло бы помочь гражданам отличить подделку от правды. Однако дипфейки достигли беспрецедентного уровня реализма⁴⁹⁴. Определить, является ли видео реальным или сфабрикованным, становится все сложнее даже для тех, кто хорошо разбирается в технологиях⁴⁹⁵. Кроме того, учитывая быстрое развитие технологий искусственного интеллекта, методы определения того, является ли видео или изображение подделкой, вскоре устареют⁴⁹⁶. Поэтому в тех случаях, когда дипфейки особенно опасны (например, когда они касаются федеральных выборов или их трудно распознать), их запрет необходим⁴⁹⁷.

C. Рекомендуемые поправки к Закону о защите выборов от ИИ-фейков

Хотя предлагаемый законопроект является конституционным в нынешнем виде, его способность противостоять ограничениям Первой поправки можно усилить, внеся еще три условия. Чтобы более четко обозначить вред, следует изменить формулировку целей и временных рамок законопроекта. Во-первых, необходимо более конкретно сформулировать условие, что физическое лицо действует с целью «повлиять на выборы или получить денежные средства»⁴⁹⁸. Во-вторых, запрет должен быть ограничен определенным периодом до выборов, чтобы сузить сферу его применения и сосредоточить внимание на наиболее вредоносной рекламе⁴⁹⁹. Наконец, следует рассмотреть возможность правоприменения независимым органом, таким как FEC; это устранит риски предвзятости.

Сложно доказать, что деяние имело цель «повлиять на выборы»⁵⁰⁰. Вместо этого закон должен отражать, на каких злоумышленников он нацелен. Он должен содержать условия преднамеренности действий, как, например, недавно принятый Закон о фальсификации выборов штата Мичиган⁵⁰¹. Согласно ему, субъект должен иметь намерение с помощью распространения фейка (1) «нанести ущерб репутации или электоральным перспективам кандидата» и (2) изменить поведение избирателей при голосовании, «заставив их ошибочно полагать, что изображенный человек произносит речь или ведет себя так, как изображено»⁵⁰². Условие распространения дипфейка с целью «повлиять на выборы» является слишком расплывчатым, и его трудно доказать. Вместо этого предлагаемый запрет должен подчеркивать намеренный обман избирателей, чтобы связать ответственность с конкретным ущербом.

Во-вторых, в законопроекте не указаны сроки, в течение которых он применяется⁵⁰³. Необходимо добавить ограничение по времени, чтобы сузить сферу его применения. В деле Citizens United v. Federal Election Commission⁵⁰⁴ Верховный суд поддержал требование раскрывать информацию о независимых расходах и предвыборных выступлениях⁵⁰⁵. Это предполагает установление разрешительных ограничений, основанных на сроках предвыборных выступлений в контексте финансирования предвыборной кампании⁵⁰⁶. Решение Верховного суда устанавливает регулирование «предвыборных выступлений» в течение 30 дней после первичных выборов и 60 дней до всеобщих выборов⁵⁰⁷. Дипфейковая реклама наносит наибольший вред, когда не остается времени для ее маркировки как ложной и удаления⁵⁰⁸. Таким образом, ограничение запрета определенным периодом до выборов, как это предусмотрено в большинстве предлагаемых федеральных законов и законов штатов, сузит сферу применения законопроекта и повысит вероятность его принятия⁵⁰⁹. Принимая во внимание временные ограничения, установленные в других предлагаемых и принятых законодательных актах, Закон о защите выборов от ИИ-фейков должен вступать в силу за 60 дней до первичных выборов или за 90 дней до всеобщих выборов. Это гарантирует, что он затронет наиболее вредоносную рекламу и не будет недопустимо ограничивать свободу слова.

В-третьих, важно учесть негативные аргументы относительно судебной предвзятости. Законопроект позволяет кандидатам, изображенным с помощью дипфейка, добиваться в федеральном суде судебного запрета или денежной компенсации в отношении создателей и распространителей дипфейков⁵¹⁰. Предлагаемый запрет мог бы реализовываться независимым государственным учреждением, не связанным с какой-либо партией, а не структурами, политически подотчетными президенту⁵¹¹.

Так, федеральным агентством, осуществляющим юрисдикцию в отношении фальсификаций в контексте выборов, могла бы стать FEC⁵¹². Однако не все так просто⁵¹³. Во-первых, в настоящее время юрисдикция FEC ограниченна, что сужает ее возможности по регулированию в этой сфере⁵¹⁴. Комиссия в основном уделяет внимание повышению прозрачности в отношении спонсорства и финансирования политической рекламы путем раскрытия информации⁵¹⁵. Во-вторых, специалисты выражают обеспокоенность по поводу дисфункции и неэффективности FEC в привлечении правонарушителей к ответственности⁵¹⁶. Тем не менее правоприменение через FEC заслуживает рассмотрения, учитывая риски ангажированности при регулировании ложных политических высказываний.

Специалисты в области регулирования дипфейков предлагают ввести денежные штрафы или право на удаление политической рекламы через независимое государственное учреждение, чтобы ограничительные меры были более нейтральными⁵¹⁷. Недавние усилия регуляторов были направлены на расширение юрисдикции FEC для регулирования фальсификаций в политической рекламе⁵¹⁸. Однако это позволяет создателю дипфейка избежать ответственности через раскрытие информации. Как уже упоминалось, раскрытие информации не является адекватным решением проблемы фальсификаций в рекламе на федеральном уровне⁵¹⁹. Поскольку эти вредоносные подделки в любом случае необходимо запрещать, следует уменьшить негативные последствия запретов, такие как политизация правоприменения. Таким образом, законодатели должны решить, следует ли FEC ввести предлагаемый запрет, чтобы уменьшить риски предвзятости.

Заключение

Дипфейки в политической рекламе федерального уровня представляют серьезную угрозу для избирателей и демократии. Закон о защите выборов от ИИ-фейков не противоречит Конституции, несмотря на положения Первой поправки о защите от ложной информации и политических высказываний. Предлагаемый запрет вписывается в рамки исключения в отношении регулирования ложных высказываний, которые причиняют «юридически подсудный вред» конкретным пострадавшим, как в деле Alvarez. Кроме того, хотя речь идет о политическом дискурсе, государство заинтересовано в ограничении фальсификаций в целом для обеспечения безопасности выборов. Необходимо запретить политическую рекламу федерального уровня, содержащую дипфейки. Кроме того, законопроект узкоспециализирован и служит для устранения вреда от таких дипфейков. Таким образом, Закон о защите выборов от ИИ-фейков является конституционным, поскольку предлагает узкоспециализированное решение для устранения нового вида ущерба и успешно борется с угрозами для демократии и свободы слова. Рекомендуемые изменения и предложения позволяют этому закону выдержать строгую проверку на конституционность и снимают риск предвзятости при правоприменении.

* X (бывш. Twitter) – социальная сеть, заблокированная на территории Российской Федерации за распространение незаконной информации.